Читаем Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"! полностью

— Вам следует у пришлых учиться: они ничего не декларируют и не провозглашают, ни о чём не заявляют голосом, но делают всё нужное им молча. Они умные, и при малейшей вашей защитительной реакции пускают в ход слово "геноцид". Всегда. При любой ситуации. И какая сволочь из "ваших", и за какую сумму, научила их пользоваться "геноцидом"!? Кто им подарил знание того, что "лучшая защита — это нападение"?





Глава 23

Прогулка к людоедам.



В основе наши прогулки — в прошлое. Можно их назвать "историческими"? Нет, не "тянут" на звание "исторические": нет в них "точности, убедительности и неопровержимости фактов". Три упомянутых "кита" — основные для Истории. "Историческими" прогулки могут называться в случае, если их точность неоспорима, или когда читатель не может их проверить, или когда у всех, без исключения, вызывают веру в истинность.

Как, например, "штурм Зимнего дворца революционными рабочими, солдатами и матросами" в Петрограде…

О винтовках в руках интеллигенции в том фильме ничего не сказано.

А наши прогулки пустяковые и поверхностные. Без претензий. Из серии "да" — да, "нет" — пусть будет "нет", если кому-то хочется. В исторические дебри мы не заходим из-за опасения не выбраться из них.

— Это похоже на выступления ваших "отцов командиров". Когда кто- из них начинает говорить "по бумажке" — ещё ничего, но стоит начать "экспромт" — становится мучительно стыдно.

— Чего так?

— Как "чего"? Когда такой бедолага приступает к одеванию убогих мыслей своих в слова, то начинает почему-то с длительного горлового мычания звука "Э", или "А". Ну, это у каждого "индивидуя-оратора", страдающего "поносом мыслей и запором слов", свой набор любимых гласных, вот ими и пугает слушателей. Протяжка любимых гласных нужна для того, чтобы вспомнить следующее слово и "удивить слушателей яркой предвыборной речью". Встречаются простаки, кои "мычащих" ораторов за талантливых принимают:

— "Хотя и мычит, но в речи остановок не делает"!

А у других, явно нехороших граждан, протягивание оратором любимой литеры вызывает нехорошие мысли:

— "Кто дурака на трибуну выпустил!? О чём мычит? Страх берёт: "а вдруг бедолага не выберется из словесных джунглей и умолкнет навсегда!? Заблудится и пропадёт"!?

Наши с бесом писания не выше товара "третьего сорта". В самом начале работы об этом предупреждал:

— Нужно написать или хорошо, или совсем никак!

— Неправ! Демократия тем и хороша, что позволяет заблуждаться при совершении прогулок в прошлое. Главное в заблуждениях: отсутствие вредных последствий для самих гуляющих. Этим мы и воспользуемся.

Результат одной из "прогулок" таков: Адольф Гитлер, "людоед номер два", непонятно почему и на каком основании, мечтал видеть российскую землю пустыней. Носил "девичью" фамилию "Шиклегрубер".

Людоед за номером "первый", но теперь уже "наш", "родной и любимый тов. Сталин", в "девичестве" носил фамилию "Джугашвили".

"Вождь" мечтал видеть Россию "сильной, могучей, процветающей, "сЩасливой", но в половинном составе населения и в колючей проволоке. Иной Россию не представлял, "счастье" России вне колючей проволоки для него было невозможным.

Если Адольф Гитлер мечтал видеть Россию в колючей проволоке — его желание понять можно, чужим он был для России, но почему "наш, родной и любимый" разделял стремления чужого вождя — загадка для исследователей на многие годы вперёд.

— Можем внести, хотя бы скромную лепту в этот вопрос!? Тебе, бесу, на сегодня известен кто-то другой, не менее "гениальный", устремлениями и желаниями сходный с двумя упомянутыми "вождями"? Да, кто ещё хочет Россию превратить в резервацию?

— Тема отдельного исследования. Вернись в старину и обрати внимание: тот и другой в исходных "девичьих" наименованиях имели шипящие согласные?

— Если делать упор на сей факт, то все граждане, в чьих фамилиях присутствуют шипящие согласные — суть людоеды? Так, по-твоему? Мне думается, что не так, и факты людоедства в примере о двух вождях двадцатого столетия — случайное совпадение. Но дорогое, настораживающее совпадение.

— Почему присудил первое место в людоедстве Джугашвили? — вопросил соавтор.

— Как иначе? Он же был "нашим", "родным и любимым" людоедом. А я — "патриот", поэтому и присудил "своему" первое место! Все так делают. Не преклоняться мне, в самом-то деле, перед каким-то чужаком! Как могу чужаку отдать первенство, пусть и в людоедстве? Нужно всегда и во всём быть первым!

Признаюсь: "ляпы" телевиденья, кои прорываются иногда в "ящики", мы самым бессовестным образом выворачиваем наизнанку, осмысливаем и вставляем в сочинение. Пример:

как-то корреспондент главного канала ТВ прогулялся по "местам боевой и трудовой забытого "богом и людьми" филиала Гулага. Адрес — Архангельская губерния.

Оператор показал место, где "отец всего советского народа" когда-то валял дурака, отбывая наказание от "царских сатрапов" за разбой и грабежи. Любимое занятие кавказских абреков.

Завидую интересному, ответственному занятию работников СМИ: окунать "вождей" в их прошлое.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза