Читаем Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"! полностью

К настоящему времени идея "построения бесклассового общества" сильно захирела, но заявить, что она впала в "кому четвертой степени" — нельзя: ещё не все оголтелые старички, "беззаветно преданные коммунистическому прошлому" ушли в мир иной.

Миром правит особая порода людей с сильно развитым чувством стада. Стадность выражается желанием быть в "партии", а в какой — безразлично. Главное — это "чувствовать локоть товарища", а какой тот локоть — тоже безразлично…"Локотные товарищи" обожают любые партии и свободно в них вступают. Не менее свободно и "отступают", и делают отступления с желанием кому-то навредить. Что-то похожее на "держание кукиша в кармане".

Очень стойкая порода: им ссут в глаза, а они вытираются и продолжают "гнуть линию партии":

— У вас руки в крови, сволочи! Как подыхать собираетесь!?

— Под знамёнами и с именем "вождя революции на устах"! Уря, товарищи!

— Бес, не слишком ли много места уделяем "вождю"?

— Нет. Поясняю: вспомни, сколько в прошлом в многострадальные уши твои было сказано высоких слов "о великом друге и вожде"? В "Законе о балансе" сказано: "Природа стремится к равновесию" и согласно закону, сегодня ты должен сказать о "вожде" столько слов, сколько когда-то выслушал. "Восстановить равновесие". Что о нём скажешь — дело десятое, но ты должен сказать в меру твоих сил и способностей. Такое состояние очень похоже и на "наркотическую ломку".

— Послушай, друг дорогой, рассуждая о столь высоких материях, мы не подпадём под пословицу "Куда конь с копытом — туда и рак с клешнёй!?" И не обвинят ли нас в том, что мы "пинаем мёртвого льва"?

— С чего взял, что "вождь" был "львом"? Совсем недавно, и не мы с тобой, выяснили, что он был палач. Лев убивает для пищи, а "вождь" для чего убивал? Да и что с того, если и подпадём?



Глава 24.

Возврат в фантастику.


Я и бес в фантастике — нули. Понятнее: самостоятельно ничего фантастического "до захвата дыхания" мы породить не можем. Не дано. Мы и чужие фантазии с трудом понимаем. Бывает, правда, что сходит некое озарение, "проблеск", и тогда открываются "умственные чакры".

Когда такое случается — тогда чужую и понятную фантазию выдаём, как свою. "Рождённую и выстраданную". Проще: воруем. Как сектанты. "Пастыри" сект берут в "эксплуатацию" такие места из христианского учения, кои дают максимум власти над "пасомыми". Поскольку христианское учение объёмно, то места для сытного проживания в нём места всем хватает: "пятидесятникам", "баптистам", "адвентистам седьмого дня", "иеговистам"… Короче: всем, у кого "хвост" кончается на "стам".

Наше отличие такое: мы не говорим слабоумным о скором "приходе последнего времени" и не требуем отказаться в нашу пользу от недвижимостей с названием "квартира". Главный наш грех — "нарушение авторских прав".

— Иногда фантазии бывают настолько забубёнными, что читать их невозможно. Но если фильмец сделать — то ничего, смотреть можно. Правда, такой фильмец "ни уму, ни сердцу", не взволнует потому, что забубённый сценарий был, но всё же "съедобен". Современные фильмы в массе похожи на пареную солому, коей в советские времена в колхозах пытались в конце зимы удержать скотину от падежа.

Волнующая фантастика, но только для меня на сегодняшний день — это компьютерный томограф немецкого изготовления. Медицинский прибор для исследования внутренних органов. Чудо медицинской техники!

Лучшие томографы для исследования черепных коробок и всего, что есть в теле нашем, сегодня делают немцы. Опять немцы! Всегда — только они! Так сказал знакомый доктор, и не верить ему нет оснований. Возможно, что есть в природе томографы и лучше немецких, возможно, но таких доктор не встречал, поэтому и "молится" немецкому. Полное отсутствие

патриотизма!

Немцев в изготовлении томографов когда-нибудь всё же "обойдут" японцы: нынешняя медицина в отечестве превозносит японские приборы для исследования внутренностей, но всё же "пальму первенства" отдам немцам потому, что они ни у кого и никогда не скупали лицензий на изобретения так, как это сделали граждане "страны восходящего солнца" в своё время. Немцы в "высоких технологиях" всегда будут первичны, а японцы — только подражатели. Талантливые, но копировщики.

И снова наши древние враги "впереди планеты всей"! Томографом исследуют мозг, иными приборами облегчают нам существование, но не всем, а тем, кто заплатить.

И вторую "пальму первенства" отдаю компьютерному томографу потому, что это основной прибор в ряду сложных медицинских устройств. Как иначе? Всё основное рождается в мозгу, но не в иных местах наших телес. Никто не рискнёт утверждать, что "законотворцы порождают законы тем местом, на котором покоятся их тела в основное время деятельности". Знакомый редактор назвал такое положение законотворцев, по аналогии с "моточасами" — "жопочасами".

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза