Происхождение Каббалы

Где же есть Бог, как не в Своём храме, где Он являет Себя в Своей Святости? Разум — это «храм Божий». Нигде Бог не восседает так, как в Своём храме, в разуме, как сказал другой учитель [Аристотель]: Бог — это разум, живущий знанием себя ... ведь только тут Он в Своём покое»[213].

Символизм такой же, хотя в Бахир отправная точка иная, нежели у Мейстера Экхарта, который со своей стороны исходит из аристотелевской концепции Бога, следов которой нет в Бахир.

Это довольно отчётливо видно в разделе 60, важном отрывке, который доказывает, что его автор имел ясное представление о различиях между видением Меркабы у древних мистиков и новой областью, которая в его мистицизме раскрывается по ту сторону Меркабы.

Почему мы используем [в иврите] выражение «это возникло в мысли» [в смысле «пришло на ум»] и не говорим: «это спустилось», хотя говорим [в «Больших Хехалот»]: погружающийся в видение Меркабы спускается и [только] затем поднимается? Здесь [написано «спускается»], потому что мы говорим: погружающийся в видение Меркабы ... но здесь, в махшабе, в мысли, больше нет никакого видения и никакого конца. И всё, что не имеет ни конца, ни завершения, не претерпевает спуска, как [в самом деле] говорят люди: человек спускается [то есть проникает] до конца мнения своего спутника; но не: до конца его мысли.

Махшаба — это, таким образом, объект видения и созерцательного погружения, хиштаклут; на самом деле, это последний и глубочайший объект всякого подобного созерцания. Видение находит свой предел в созерцаемом объекте. Потому можно сказать, что эти древние мистики «спускались к Меркабе».

Однако, мысль больше не предмет какого-то видения или созерцания, она относится к иной области. Она больше не ведёт к обусловленному ею объекту. У неё нет конца и завершения, она самодостаточна, ибо «человек мыслит и, тем самым, приходит к концу мира»[214]. Мышление, связанное с той или иной вещью и тем или иным мнением как с конкретным содержанием, может быть исчерпано, и возможно достигнуть его конца. Но не такова чистая мысль, которая не имеет иного объекта, кроме самой себя и не обусловленная ничем вне себя. Именно поэтому, как всегда подчёркивается, бесконечность — это главное качество махшабы. С другой стороны, наша книга ещё ничего не знает о выражении эн-соф в терминологическом смысле «бесконечности», обозначающей ту скрытую реальность Господа всех логосов, Бога, которая скрывается в глубинах его собственной сущности. Конечно, сочетание эн-соф

появляется в форме наречия в разделе 48: «мысль, которую можно думать бесконечно и беспредельно», ле-эн соф вэ-тахлит, но тут нет ни малейшего указания на «бесконечность» как существительное, о котором можно мыслить[215].

Между этой высшей махшабой и силами и могуществами Бога, в которых он «простирается» (это может быть техническим выражением, означающим эманацию)[216], существует связь, которая, согласно разделу 134, была предметом просьбы Моисея (Исх. 33:18): «Яви мне своё присутствие».

Моисей сказал: я знаю пути сил, но не знаю, как махшаба простирается в них. Я знаю, что истина [другой эон, который, согласно разделу 94, «действует через

махшабу»] в махшабе. Но я не знаю её частей [частей истины][217]и хотел бы познать их, но ему не позволили её познать.

Это невежество указывает на прежнее состояние каббалистических спекуляций, которые в XIII в. претендовали на такое знание, которым, согласно нашему тексту, не обладал ещё и сам Моисей. Понимание этого даже приписывалось самому Моисею[218].

В разделах 13, 18, 32 вторая и третья сефирот образуют единство с первой, которая символизируется алеф. Согласно разделу 13, мистическое место алеф

даже предшествовало происхождению Торы, которая, соответственно, начинается только с бет (первая буква первого слова Пятикнижия, берешит). Некоторые обозначения, использовавшиеся в среде мистиков Меркабы для второй и третьей сефирот, отсутствуют в таблице логосов в разделе 96, а также в других частях книги, что мне не кажется случайным. Понятия, под которыми они известны в Каббале, хокма и бина, уже встречаются здесь: хокма во множестве отрывков, бина только в разделах 32 и 74.

То, что вторая сефира обозначена как «начало», конечно, можно понять на основе Притч. 8:22, где Мудрость говорит: «Господь имел меня началом пути Своего». Но этот факт имеет дальнейшие последствия, которые не могли ускользнуть от авторов Бахир. Первая сефира — это ещё не «начало», строго говоря. Она ещё полностью скрыта и, возможно, даже не имеет начала, нетварна и неотделима от самого Бога, чью высшую корону представляет. Это никогда не выражается прямо, но последовательность, с которой образ источника применяется к мудрости в отрывках (разделы 3, 4, 15, 82, 85, 121) указывает в этом направлении.