Происхождение Каббалы

Символ праведника восходит к хорошо известной агаде Hagigah 12b: «Мир покоится на одном столпе, и он называется праведным, ибо сказано [Притч. 10:25], что праведник — это основание мира». Талмуд говорит об этом одном столпе вопреки другому мнению, согласному которому мир покоится на семи столпах, вырезанных из камня мудростью (ср. Притч. 9:11). Сочетая космологический и этический символизм и его применение к учению об эонах, праведника можно выдать за единство этих других столпов, представляющих из себя семь логосов. Благодаря этому новому повороту, Праведник очевидным образом оказывается уже не идеальным образцом нравственности на земле, а скорее космической силой, которая реализует вверху и внизу для всего космоса то, что земной праведник достигает в этом мире. Это гностическое преображение талмудической идеи заметно в разделе 71, где сказано:

Столп идёт от земли до небес, и он называется праведным в честь [земного] праведника. Когда есть праведники на земле, он силён, но когда их нет, он становится слабым; и он держит весь мир, ибо сказано: «Праведник — на вечном основании». Но если оно слабо, мир не может существовать. Вот почему [сказано в Талмуде, Yoma 38Ь]: Даже если есть только один праведник на земле, он удержит весь мир.

Здесь вполне ясно, что для редакторов Бахир tertium comparationis,

позволяющее описать небесный храм и праведника как седьмую сефиру, это тот факт, что они оба «несут» и «поддерживают» мир или шесть направлений пространства.

Идея, что этот «столп» протягивается от земли до небес, может иметь два смысла. Столп может представлять космическое Древо Жизни, растущее с земли до неба, ставшее в разделах 14 и 64, как мы видели в обсуждении символизма древа, космическим древом как таковым. Души праведников восходят и нисходят по нему. И как космическое древо также было древом душ, с которого слетали души или на котором они появлялись как плоды, так и отдельная сефира становится основанием душ, как только этот мотив был использован, чтобы перетолковать её. Но вполне может быть так, что «земля» и «небо» сами по себе уже понимаются как мистические символы: «столп» связывает последнюю сефиру, то есть «землю», с шестой, называемой «небом». Это ещё яснее выражает образ hieros gamos небес и земли с его фаллическим символизмом, применённым к образу столпа, который становится то твёрдым, то вялым. Следует обратить внимание на параллельный гностический символизм, исходящий из той же склонности гипостазировать функцию «праведника» или «совершенного человека» в мире. Я думаю здесь о манихейской идее о «столпе сияния». Этот столп для манихеев идентичен совершенному человеку. В то же время, это также Древо Жизни, по которому (согласно изложенному в

Фихристе) души праведников восходят после смерти из низшего мира к раю света, откуда и явились[237]

. Схожим образом в еврейском Мидраш Конен души праведников восходят и нисходят по этому древу на небеса, а оттуда в небесный рай, называемый Садом Эдемским, «как человек поднимается и спускается по лестнице».

Здесь можно в самых познавательных деталях рассмотреть, как объединяются мотивы, происходящие из совершенно разных традиций, гностико-иранской и агадически-еврейской. Тот же образ мог возникнуть разными путями. Потому совсем неясно в данном случае, следует ли предполагать историческую связь. Тем не менее, если такая связь существовала, как мне кажется наиболее вероятным, она снова будет указывать на Восток. Катарская традиция, очевидно, не сохранила образа столпа для описания совершенного человека. Кроме того, в мандейских текстах, в остальном придающих большое значение фаллическому символизму, отсутствует связь между столпом и фаллосом[238]. Однако, было бы неудивительно найти её в хорошо развитом мандейском параллелизме микрокосма и макрокосма. Во всяком случае, этот символизм сизигии и фаллоса хорошо согласуется с тем же слоем восточно-гностических источников, к которому относятся проанализированные выше фрагменты о Шехине.