Проклятье на последнем вздохе или Underground

Рита, хотя и знала, что всё это ей не причудилось, спорить с матерью не стала, а постаралась со временем выкинуть весь этот бред из головы. Хотя при каждом воспоминании она ещё долго продолжала содрогаться. Даже подметать пол в комнате ей было страшно. А взглянув на сервант, она заметила, что секундная стрелка на будильнике несколько секунд шла в обратную сторону.

Рита в страхе хотела было позвать мать, но тут в комнату за игрушкой забежал Егор, а его она пугать совсем не хотела.

— Свят, свят, свят! — повторила теперь уже она, трижды перекрестившись.

10

Народу в ГУМе, как и в каждый выходной день, было много. А к обувным отделам просто не пробиться, хотя из импортной обуви в продаже была лишь чехословацкая.

Бестолково потолкавшись в очередях, Наташа всего лишь отметила, что таких туфель, которые она хотела купить, в этом универмаге нет.

— И где только люди что берут? — начала она раздражаться, но потом решила сходить в ЦУМ. Это не далеко. — Может там повезёт?

Проходя по первому этажу ГУМа как выходу, Наташа обратила внимание на супружескую пару, громко разговаривавшую возле фонтана.

— Поехали домой, а то вдруг мать одна с Алёнкой не справляется! — беспокоился симпатичный молодой мужчина.

— Ещё одно мороженное и уходим, — капризничала его пухленькая жена, стреляя по сторонам своими тёмными глазами.

— И с чего ты вообще взяла, что эту свою Милёхину Риту сегодня здесь встретишь? — нервничал мужчина.

— Не знаю, просто у меня предчувствие.

— А у меня дома маленькая дочка!

Наташа внимательно вгляделась в молодую пару. Нет, раньше она их никогда не видела.

— Наверно где — то живёт ещё одна Милёхина Рита, которую они ждут, — решила Наташа.

В узких дверях ГУМА её нечаянно толкнула неповоротливая толстая тётка с полной сумкой в руке.

— У тупорылая! И чего только смогла тут накупить? — огрызнулась на неё Наташа, поправляя, сдвинувшийся на бок, синий кулончик, видневшийся в разрезе её синтетической блузки, который она давно считала своим, как и фосфоресцирующую брошку, умыкнутую ею когда — то у подшефной бабушки. Но надевать их она старалась в основном, когда собиралась куда — нибудь подальше от дома.

На выходе ей преградила дорогу иностранная делегация, направлявшаяся на экскурсию на Красную площадь. Сейчас, в связи с Олимпиадой в Москве их было довольно много.

Иностранцы отличались от москвичей не только модной, фирменной одеждой, но и раскрепощённостью и громкими разговорами на своём языке. Увешанные фотоаппаратами, в тёмных, зеркальных очках, они держались самоуверенно и очень раскованно, чего так не хватало нашим соотечественникам.

Решив хоть немного побыть интуристкой, пусть даже в своей стране, Наташа нескромно пристроилась сбоку к их группе и пошла вместе с ними.

— Хельмут, смотри, на этой русской кулон нашей бабушки Марты, который она отдала русскому солдату, спасая нашего отца, — взволнованно говорила молодая немка, привлечённая отблеском фотоаппаратуры на синем камне кулона. — Возможно, что это его внучка.

— Конечно, мир тесен, но не настолько же? — возразил сестре Хельмут.

— Это точно он! И камень такой же и платиновая оправа того же рисунка, как на серьгах из того гарнитура, — настаивала сестра. — Хельмут, я хочу его вернуть!

— Эмма, ты с ума сошла, — пытался вразумить сестру Хельмут, всё же приглядываясь к кулону. — У нас же нет с собой столько денег!

— А ты думаешь, что она может догадываться о его настоящей стоимости? Конечно, нет! Иначе надела — бы она его с такой дешёвой блузкой, да ещё в такую толчею, — всё больше загоралась Эмма. — Подойди к ней, познакомься, скажи, что она тебе очень понравилась и ты хочешь с ней переписываться. Я слышала, что многие русские девушки на это ведутся.

И попроси, что бы она тебе продала кулон, как сувенир на память. А ей подари свои электронные часы. Это вещь и красивая и полезная. У них таких ещё не делают. Я уверена, что ей они понравится.

— Ну, я не знаю, это просто какой — то авантюризм, — колебался нерешительный Хельмут.

— Иди же, — подтолкнула брата Эмма, — смотри она уходит!

Они разговаривали достаточно эмоционально и громко, полагая, что эти затюканные русские не знают немецкого языка настолько, чтобы понять смысл их разговора. И напрасно. Потому, что находившийся поблизости Игорь, которого его мама — учительница немецкого старательно обучала языку в надежде, что её лоботряс со временем пристроится на какую — нибудь непыльную работу, понял всё и пошёл следом за Натальей, уже свернувшей в переход к метро.

— Хорошо, я пойду, — наконец решился медлительный, как и все толстяки, Хельмут. — Только всё это неправильно! И будь поблизости, а то вдруг это происки КГБ! — Он принуждённо рассмеялся.

В длинном переходе было темновато и малолюдно. На повороте, почувствовав неясную тревогу, Наталья ускорила шаг, пытаясь быстрее пройти это почему — то сильно пугавшее её место.

Вдруг сзади кто — то резко тронул её за плечо. Наташа вздрогнула, быстро оглянулась и похолодела. На неё в упор смотрели глаза волка, вышедшего на охоту.