Проклятье на последнем вздохе или Underground

И тут очень вовремя к ней посватался сын кузнеца Егор Дувайкин, который был старше Натальи аж на восемь лет и она, считая его взрослым мужиком, не смогла ослушаться и дала согласие.

Тем более, что их с бабкой изба сильно обветшала и в ней постоянно протекала крыша.

А что Егор разглядел в семнадцатилетней, босоногой Наталье, он и сам не мог понять. Может его комсомольская совесть пожалела эту, так отчаянно боровшуюся за жизнь сироту, родители которой пали от рук врагов пролетариата или просто её синие глаза как — то запали ему в душу?

Когда он предложил Наталье покататься на лодке, она сначала рассмеялась от неожиданности, но потом всё же согласилась и не пожалела.

Наталья и не знала, насколько красива их река. Подальше за деревней её стесняли крутые берега. А свисавшие на воду ветви вётел образовали трепещащий, зелёный туннель, даривший тёмную прохладу. Река здесь была глубокая и темно — зелёная вода, бойкая на течении, у берегов стелилась дорогим бархатом.

Сказочную тишину вокруг нарушал лишь лёгкий скрип вёсел и всплески воды.

Потом берега разбежались и гребешки на воде засверкали на солнце.

Егор пристально смотрел на Наталью горящими глазами. Её лицо с глубокими синими глазами казалось ему очень привлекательным. А Наталья, сильно смущаясь, отворачивалась в сторону, что бы сорвать жёлтую, как солнышко кувшинку.

Впереди река мельчала. На броду стадо коров встало на водопой.

Егор сложил вёсла в лодку и она, немного покачавшись на месте, потихоньку сама поплыла по течению обратно, увлекая их в прохладный тоннель ивовых веток. И Егор пересел поближе к Наталье.

А ей так хотелось превратиться в прозрачную, синюю стрекозу, которых в прибрежных камышах было не счесть, и улететь с ними. Но она не посмела. И вскоре вышла замуж за Егора.

Наталья быстро прознала довольно мягкий характер мужа и сочла это подарком, наконец повернувшейся к ней лицом, судьбы.

Они взяли к себе и бабку. Семья Егора не возражала. Бабка, охая, сразу залезла на тёплую печку и надолго онемела. А Наталья старалась за работать за двоих. И сила у неё была, и здоровье, и хотелось, что б у неё всё был не хуже, чем у других.

Через два года Наталья родила дочку Нюрку. Егор души не чаял в своих девчонках. Казалось, живи да радуйся. Но в деревню пришёл тиф!

Утром, проводив Ваську, Наталья закружилась в своих бесчисленных заботах, устала как всегда, а к вечеру почувствовала себя плохо и преждевременно родила мальчика. Назвали его Сергеем.

19

Где — то через год после смерти состарившегося в своем приходе отца Мирона в село Подхожее приехал молодой поп Филимон со своей женой матушкой Ефросиньей.

Бывший церковный староста с хитроватым прищуром покосился на новоиспечённого попа, но ризу ему выдал, сообразив, что теперь и его кусок хлеба всегда будет с маслом. И прислал к батюшке мальчонку, раньше помогавшего старому, недавно разбитому параличом церковному звонарю. И теперь колокольный звон, на который резво откликалось всё село, исправно напоминал сельчанам о забытых ими православных праздниках.

Посещаемость храма повышалась с каждой службой.

Подстёгиваемые любопытством, стали подтягиваться и жители соседней деревни. Соразмерно росли и пожертвования на нужды церкви. А во время службы бабушки и не только они, просто млели, когда ловили на себе строгий взгляд пронзительных, немного плутоватых, глаз батюшки.

Филимон проводил обряды венчания, крестил младенцев, отпевал усопших, обходясь без дьякона и хора певчих. Теперь он был благодарен своей набожной матушке, таскавшей непослушного сына Владимира на всё службы, а потом пристроившей его в церковный хор.

А ещё Филимон любил бабок исповедовать!

Но со временем зароптали некоторые сильно набожные старухи. Их стало смущать однообразие служб.

— Радуйтесь, бабоньки, что Советская власть нам хоть такое богослужение разрешает, — увещевал прихожан церковный староста. — В других деревнях храмы разрушили или отдали под склады и конюшни.

Так всё село было довольно новым попом, кроме местной ведуньи.

Но батюшка Филимон вскоре предал ведунью анафеме и духовная жизнь села опять вошла в нужное русло.

А поп Филимон (в миру Владимир Шмелёв) зря времени не терял.

— Messieurs les jeux sont faits[6] — звонким отголоском отдалось в пустой церкви. — А сколько же на кону? Надеюсь, что игра стоит свеч!

Шмелёв скрупулёзно исследовал церковь, вроде бы замазывая появившиеся от времени небольшие трещинки, и мечтая найти, спрятанную где — то здесь, таинственную карту. Немало времени у него ушло и на всесторонний осмотр висящих и лежащих икон. Но результата пока не было.

Нетронутых им уголков становилось всё меньше, но надежда его не покидала. Оптимизм внушала и щедрость его прихожан. Скоро у батюшки округлились щёчки и живот, но прыти не убавилось. Он по — прежнему был невыносимо энергичен.

Но тут в село пришёл тиф и церковь опустела вовсе.