Проклятье на последнем вздохе или Underground

— Аркадий тогда после освобождения решил домой не возвращаться. К одинокой тётке своей подался. Ну, адресок свой новый дал мне на всякий случай, — разоткровенничался Жора, а может просто решил подельника сдать. Раз тот так с Валентином обошёлся, то и Жоре несдобровать.

— Я тогда из — завести Валентину проговорился, а он прицепился ко мне с этой Анной, говорил, что отец его какие — то дела с ней имел или с её семьёй, а потом её потерял. Адрес Аркадия просил. Заплатил даже.

Ну, я и дал адрес, велел привет от меня передать. Вот и всё. А, что у них там произошло — не могу знать!

В поезде, глядя в испещрённое дождём вагонное окно, в котором причудливо искажались проплывавшие мимо станции и полустанки, следователь забеспокоился, как бы Аркадий не подался в бега. Ведь было от чего. За ограбление и за милицейского майора ему светила вышка.

И беспокойство его было не напрасным.

Прямо при выходе из поезда он увидел Аркадия, спешившего на посадку на другой перрон и недобрым словом вспоминавшего майора Фильчикова, с которым он тогда на Новый год отцепил на станции старый железнодорожный вагон и маневровым паровозом отогнал его на запасной путь. Потом честно помогал перегрузить содержимое вагона. Они запихнули ящики длинные и короткие, мешки, наверно с мехами, в фургон какого-то ГАЗона.

Потом майор дал Аркадию две коробки, в которые строго на строго запретил заглядывать.

В тот день, когда Анна была в гостях у Фильчикова, Аркадий, по указанию майора ломом расковырял фундамент её дома в двух местах и сделал углубления для двух коробок. Он не смог пересилить любопытство и заглянул в коробки.

Одна была наполнена золотыми монетами, горсть которых тут же перекочевала в карман Аркадия. А в другой — он нащупал что — то гладкое, холодное, округлой формы.

Аркадий вытащил предмет и в лунном свете на него незрячими глазницами взглянул стеклянный череп.

От этого взгляда не слабонервному Аркадию стало не по себе. Дрожащими руками он запихнул череп в коробку, коробки — в фундамент и заткнул оба отверстия кирпичами. Потом всё замазал талым снегом, смешанным с мокрой землёй.

Работал Аркадий почти бесшумно, как всегда, когда выходил на дело. Поэтому ни соседи, ни те, кто в это время был в доме, ничего не услышали. А старый пёс, вдруг почувствовав безотчётный страх, забился в конуру и даже боялся повизгивать.

Александр, конечно, обратил внимание на раскрошившийся фундамент. Но это не показалось ему странным. Ведь кирпич был выбитым из старой постройки. Александр решил фундамент замазать цементом, но сразу не получилось, а потом — не успел.

Фильчиков после похищения злосчастного вагона, кинул Аркадия, вскользь пообещав, что рассчитается с ним позже, когда улягутся страсти по вагону.

И Аркадий решил ограбить НКВДшного кассира, взяв тем самым у Фильчикова, лишь малую долю, причитавшуюся ему с вагона.

Потом, нарочно сев за драку, Аркадий ухитрился попасть в немилость к одному авторитету, который его сильно загнобил. Аркадий понял, что самое лучшее для него сейчас — это оказаться на воле. Он обратился за помощью к пахану и заочно заплатить ему золотыми монетами из первой коробки.

Пришлось рассказать и про череп. Пахан по своим каналам пробил, что череп этот не стеклянный, а один из десяти хрустальных черепов, ввезённый с раскопок в Европу ещё в тридцатые годы. Он чем — то очень ценен и возможно когда — нибудь за ним придут серьёзные люди с большими деньгами. Поэтому он устроил Аркадию условно — досрочное освобождение и приказал ему череп оставить в фундаменте дома Анны.

А теперь удача от Аркадия отвернулась. Два дежуривших на вокзале милиционера и следователь скрутили его прямо возле, так и не ставшим ему спасительным, вагона. И Аркадий сник.

Его дело по ограблению кассира и убийству майора Фильчикова было доведено до логического конца. По делу он молчал, но плохо держал удар, иногда огрызаясь, как травленный волк и шёл под суд на одних следственных доказательствах.

— Именем Союза советских социалистических республик! — Аркадий глянул на судью и ему на миг показалось, что приговор ему зачитывает хрустальный череп, паривший над мантией судьи в притихшем зале.

В этот момент он явственно осознал, что его подкараулила смерть! Но он совсем не готов был умирать! И Аркадий громко закричал: — Нет! Я жить хочу! Хочу дышать! Я готов искупить любой ценой! Хочу пожить, хотя бы ещё немного! — Испугавшись своего, от страха ставшего каким — то чужим, голоса, он постепенно перешёл на шёпот.

Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал и вскоре был приведён в исполнение.

Но, что было нужно Валентину от Дувайкиной Анны, проживавшей за триста километров от того места, где он получил тяжёлое увечье, пока оставалось тайной. Сам он так пока и не вышел из комы, а его отец тоже молчал, потому, что умер полгода назад.