Проклятие дворфа

Вернувшихся в Пандорган, чтобы покутить и потратить награбленные сокровища разбойников регулярно вылавливали в самых грязных и гнусных притонах, где собиралась подобающая публика, и где их, казалось бы, никогда не станут искать. Их и не искали. По крайней мере официальные власти города. А охотникам за головами было все равно в какую дыру лезть за добычей, тем более, что зачастую, они и сами были завсегдатаями подобных мест. Пойманный разбойник, если он был достаточно пьян, чтобы сдаться живым, после короткого суда приговаривался к смерти. Ему прилюдно на городской площади отрубали голову, которая еще долго торчала нанизанная на частокол городских стен в назидание одним, и для устрашения других. А затем мастерами шкурных дел с казненного преступника сдиралась шкура.

Все это касалось только обыкновенных душегубов и воров. Для преступников уличенных в государственной измене наказание было более страшным. С преступника шкура сдиралась живьем, под душераздирающие вопли казнимого. А чтобы он не умер раньше времени от болевого шока, шаманы племени поливали его специальным раствором, содержащим в своем составе особые травы, притупляющие боль. Содрав с преступника шкуру, его оставляли привязанным к позорному столбу, где ему надлежало умереть от болевого шока, когда действие зелья закончится и боль со стократной силой вернется обратно. Страшная участь ожидала того, кто приведет в Пандорган чужака, какими бы благими намерениями он не руководствовался.

Пандорган оставался запретным местом для любого чужака, возжелавшего увидеть заснеженную столицу ледяных троллей. И хотя с начала торговли с людьми прошло достаточно много времени, тролли по прежнему не доверяли людям, боясь вновь оказаться преданными ими, как это случилось однажды. Многие человеческие торговцы мечтали поселиться в Пандоргане, чтобы иметь там свое торговое представительство, и круглый год вести выгодную, приносящую баснословную прибыль, торговлю.

Но тролли оставались непреклонны, дважды в год спускаясь с гор для торговли с людьми на побережье, отклоняя заманчивые предложения провести чужаков в город. Никому не хотелось умереть у позорного столба, еще при жизни лишившись шкуры, которую потом, с удовольствием купят люди, толкнувшие тролля на преступление. Изменников не было даже среди отщепенцев, которых в родном городе ждала смерть, пусть и не такая позорная, что уготована изменникам. С них тоже после казни сдиралась шкура, но уже с мертвых. И делалось это не для того, чтобы поглумиться над мертвым преступником. Делалось это исключительно в прагматических целях. Шкура тролля была ценным товаром, который хоть и шокировал немало повидавших на своем веку человеческих торговцев, но представлял для них устойчивый интерес.

В Пандоргане бытовали страшные истории о том, что среди троллей имеются гнусные отщепенцы, действующие под покровом ночи. По сравнению с ними разбойники и убийцы просто ангелы. Они никого не грабят, не убивают, не таскают кошели из карманов зазевавшихся, или захмелевших сородичей. Дела их более гнусны и презренны, и настолько страшны в своем кощунстве, что вселяют ужас в сердца троллей. Ночные тати народной молвой обвиняются в том, что под покровом ночи раскапывают свежие могилы и извлекая оттуда тела усопших, глумятся над ними самым кощунственным и богопротивным образом. Сдирают с покойника шкуру, чтобы затем продать ее людям, зная, каким спросом пользуются шкуры у людей. И хотя этих татей никто и никогда не видел, молва делала свое дело. Покойников из числа зажиточных граждан, ледяные тролли предпочитали хоронить в тайне, чтобы никто, кроме близких родственников покойного, не знал о месте его погребения. Для этого родственникам покойного приходилось уходить подальше от Пандоргана, чтобы никто и никогда не узнал о месте его последнего упокоения.

Похоронные процессии были излюбленной добычей разбойников, бежавших за провинности из Пандоргана, стремясь сохранить голову на плечах, а шкуру на теле. Вместе с покойным хоронили и часть его имущества, все, что могло пригодиться ему в загробном мире. Чтобы дать отпор разбойникам собирались близкие родственники покойного, вооруженные до зубов, и готовые ко всякого рода неожиданностям. Иногда почетного эскорта покойника оказывалось достаточно, чтобы остановить разбойников. Иногда нет. И тогда в город никто не возвращался, а у волков, снежных барсов и пещерных медведей появлялось щедрое угощение.