Проклятие дворфа

Когда действия терроризирующих городские окрестности разбойников становились слишком наглыми и циничными, на них устраивалась облава. В городе всегда находились люди, которые что-то знали, видели, или о чем-то догадывались. За увесистый мешочек золотых монет они с легкостью указывали место, где скрывались их вчерашние собутыльники, празднующие успешное завершение очередного бандитского налета, пропивающие награбленное добро. И тогда на одну разбойничью шайку становилось меньше. А затем где-нибудь на городской окраине, в районе трущоб, находили остывший труп стукача. Ведь не только он один был глазастым, и умел делать выводы.

Но чаще разбойников уничтожали гораздо проще. Делалось это, когда умирал кто-нибудь из богатых и знатных жителей города, уносящий с собой в загробный мир целое состояние по меркам простых людей. Весть о кончине знатного горожанина не могла остаться незамеченной грабителями промышляющими в округе. Упустить идущий прямо в руки лакомый кусок, было непростительной роскошью. И разбойники клевали на приманку. Пока истинный покойник оставался дома, оплакиваемый детьми и безутешной вдовой, из города выдвигался лжепохоронный кортеж. Лежащий в гробу покойник был живее всех живых, и ждал лишь подходящего момента, чтобы явить миру свое присутствие. Под видом безутешных родственников провожающих усопшего в последний путь, скрывались воины. Обученные науке убивать, не чета любому разбойнику, какой бы кровавый шлейф преступлений за ним не тянулся. Когда радостно потиравшая руки от предвкушения богатой добычи шайка набрасывалась на скорбную процессию, ее поджидал весьма неожиданный, и неприятный сюрприз. Вместо пусть и вооруженных, но все-же обычных горожан, их встречали воины, одинаково хорошо владеющие и мечом, и копьем, и дубиной. Жестокой и отчаянной была схватка, в которой никто не хотел умирать, или сдаваться. Но итог ее всегда был закономерен. Кучка скорчившихся на земле трупов, тела лишенные шкур, ярко красные на ослепительно белом снегу.

Покончив с очередной терроризирующей горожан бандой, отряд возвращался в город, хороня павших, и справляя поминки по погибшим. На несколько месяцев, а то и лет, городские окрестности становились безопасными для человека, хотя безопасность эта была относительной. Пандорийские горы были диким местом, где до прихода ледяных троллей не было разумных существ. Лишь дикие звери, злобные и кровожадные, издревле царствующие в холодном и заснеженном мире. Они не собирались уступать право на господство покрытым шерстью, в бою не менее свирепым чем дикие звери, ледяным троллям. Одиночке, оказавшемуся за пределами Пандоргана, приходилось быть предельно осторожным, чтобы не стать добычей дикого зверя, не желавшего признавать человека царем природы, и с удовольствием бы пообедавшего таким царем.

Жизнь одиночки за пределами Пандоргана была полна смертельных опасностей караулящих изгоя каждую минуту его существования. Нужно было быть любимцем судьбы, обладать нечеловеческим везением, чтобы не сгинуть в утробе голодного хищника в первую же неделю добровольного отшельничества.

Ледяной тролль Умбарк вправе был считать себя счастливчиком, про которого говорят, что ему чертовски везет. По крайней мере, так и было до недавнего времени, пока неумеренная тяга к спиртному не подвела его под монастырь, коренным образом изменив всю его жизнь. И хотя печальный итог его жизни был предрешен за много лет до того рокового дня, но Умбарк не верил, что погорит так рано, и так бездарно. Умбарк был здоровенным, рослым троллем, в два с половиной метра ростом, и косой саженью в плечах, указывающих на его недюжинную силу, заставляющую любителей задирать прохожих и провоцировать их на драку, держаться от него подальше. Тело Умбарка было покрыто густой белой шерстью, без малейшего черного пятнышка а его бездонные голубые глаза красноречивее любых слов говорили о том, что в его жилах текла благородная кровь. Возможно, его бабушка, или прабабушка, а может и еще более древний родственник по женской линии, согрешила с особой королевской крови, родив от него ребенка. И с тех пор благородная кровь текла в жилах предков Умбарка. Но все его благородство было лишь в ослепительно белой, без единого пятнышка шкуре, бездонных голубых глазах, и статной, рослой фигуре, гораздо более мощной, чем у большинства его соплеменников.