Проклятие дворфа

Воргены не желали подобного исхода даже в отдаленном будущем, понимая, что если не выполнят повеления демонов, то у них вообще не будет будущего. Со всей страстью и азартом они принялись выполнять полученный от демонов приказ, зная, что от этого зависит их жизнь. Тысяча воргенских воинов разбилась на сотни, которым был отведен для поиска определенный участок степи. Придя в центр участка, сотня в свою очередь делилась на десятки, под командованием самого храброго и уважаемого воина. А затем десятки расходились на расстояние дневного перехода по всем возможным направлениям. Чтобы, по возможности, исследовать наибольшие территории, не пропустить ни единой мелочи, что могла бы указать на затаившегося противника. Спустя пару дней поисковые отряды возвращались обратно, туда, откуда начали свой поход.

Если враг не был найден, сотня в полном составе уходила в другое место, где все повторялось в точности. Используемая ими тактика называлась паучьей, так как исходящие из центра небольшие отряды напоминали множество паучьих лап, протянувшихся во всех направлениях. Если один из отрядов обнаруживал врага и возвращался с этой вестью на место сбора, в действие вступал план уничтожения. И он зависел лишь от того, насколько многочисленно обнаруженное стойбище, много ли воинов, а также молодых мужчин и женщин, могущих оказать сопротивление. В зависимости от полученных данных принималось решение, атаковать ограничившись сотней воинов, или послать гонцов за помощью к другой сотне, о местонахождении которой воргенам было известно почти наверняка благодаря картам, которыми их снабдили демоны. А также научили ими пользоваться, как и владеть стратегией паучьего поиска.

Тауренское кочевье окружалось со всех сторон, чтобы никто не мог ускользнуть, и начиналось сражение, более похожее на бойню. Пленных воргены не брали. Они убивали всех, будь то убеленный сединами ветеран, беспомощный инвалид, или ребенок, еще не успевший оторваться от материнской груди. Воргены не нуждались в рабах, которые однажды могут восстать против своих хозяев, и уничтожить их. Хороший таурен, это мертвый таурен, стало девизом, боевым кличем, с которым воргены бросались на противника, которому надлежало умереть. И, как бы не было велико сопротивление тауренов, как бы мужественно и самоотверженно не защищали они свои семьи и родное кочевье от волков в человеческом обличии, они все умирали, один за другим. И когда воргены убирались прочь, в кочевье не оставалось ни одного живого существа. Ни человека, ни зверя. Одни мертвецы, часть которых служила воргенам пищей.

Так проходили дни за днями, складываясь в недели и месяцы. Сотня воргенов, в которой десятником служил отлично зарекомендовавший себя в боях с тауренами Арон Неудержимый, уходила все дальше от мертвого города, некогда носившего гордое имя Грохочущий Утес, на северо-запад, в места граничащие с Безымянными Болотами, являющимися природной границей между Великой Степью, и океанским побережьем, землями принадлежащими нагам и мурлокам. Свою миссию воргенская сотня выполнила на отлично, оставив за собой тысячи мертвых тауренов, слишком слабых, чтобы оказать им достойное сопротивление. Еще несколько переходов, и их миссия будет завершена. Они смогут вложить мечи в ножны, и зажить привычной жизнью, никого не опасаясь, и не боясь получить нож в спину.

Осознание того, что окончание их миссии не за горами, снижало осторожность, расхолаживая и расслабляя. Арон Неудержимый все чаще и чаще оказывался под влиянием предательской расслабленности, порой не замечая того, что просто обязан был видеть. И однажды ночью случилось то, что рано или поздно, но обязательно должно случиться с потерявшим бдительность воином.

Ночью, когда все уже спали, на их стоянке появился враг. Он возник из ниоткуда, из чернильной темноты разлившейся над миром, ни единым звуком не выдав своего присутствия. И даже воргены, с рождения наделенные невероятным чутьем, позволявшим выживать на протяжении многих веков их небольшому племени, не смогли учуять присутствия врага. Мышь не могла прокрасться мимо спящего воргена, ни один степной зверь не имел ни малейшего шанса проскользнуть мимо оставшись незамеченным. Даже во сне мозг воргена продолжал работать, выполняя роль своеобразного охранника, распознавая заполонившие степь звуки, фильтруя и сортируя их. Все бесполезное отбрасывалось прочь, как ненужный хлам. Все, что представляло для воргена ценность, систематизировалось и раскладывалось по полочкам. Если ворген был голоден, он немедленно просыпался, если добыча оказывалась рядом. Если пришедший извне звук представлял опасность, он тут же просыпался, чтобы принять решение, убраться от опасности подальше, или встретить ее лицом к лицу.