Проклятие феникса

Книга оказалась дневником, причём очень древним. Страницы были исписаны от руки, и вместо привычных печатных букв Лу увидела замысловатый, абсолютно нечитаемый почерк. Высокие витиеватые буквы липли друг к другу и больше походили на красивые, пусть и немного смазанные узоры, чем на слова.

Она пролистала дневник. Иногда среди неразборчивых записей попадались небольшие рисунки и схемы, смысл которых от неё ускользал. Разозлившись, Лу оглядела обложку, но та оказалась пуста.

В надежде найти название или хотя бы дату, она открыла первую страницу, но вместо них обнаружила размашистую надпись. Это было имя владельца – в отличие от остальных небрежных каракулей человека, гонящегося за ускользающими мыслями, оно было выведено старательно.

Томас Уайльд.

21

Зак

Утром Зак думал, что просто не способен корить себя из-за Пенелопы ещё сильнее, но когда вышел из спальни и заглянул в комнату напротив, то просто захлебнулся в чувстве вины.

Было плохо видно, но он разглядел ноги двоюродной сестры, неподвижно лежащей в постели. Конрад раз в пару минут проверял пульс и давление, а в промежутках листал медицинские учебники, стопка которых стояла на тумбочке.

Это Зак был во всём виноват. Если бы он не пошёл в Диколесье один, если бы смог справиться с мантикорой, то ничего бы не случилось. Пенелопа была бы в порядке.

Чувство вины он испытывал и раньше. Он носил этот неподъёмный груз с тех пор, как обнаружил маму на кухне. Каждый день задавался вопросом, почему не пошёл искать её раньше. Она всю жизнь присматривала за ним. Так почему он не смог отплатить ей тем же?

Конечно, никто не винил его в смерти матери. Все, даже Лу, твердили, что он ни в чём не виноват. Но сейчас… кто, если не он? Чья ещё это могла быть вина?

– Конрад, можешь подойти на минуту? – раздался со стороны лестницы голос тёти Мерле, и Зак поспешно спрятался за дверью, а дядя тяжко вздохнул.

– Я скоро вернусь, – тихо сказал он Пенелопе, а потом ушёл, скрипя половицами.

Зак снова выглянул в коридор. Пенелопа лежала в постели, не заметив ухода отца. И хотя Зак понимал, что его присутствию не обрадуются, он не мог оставить её одну.

Он на цыпочках пересёк коридор и неуверенно вошёл в спальню, не сводя глаз с Пенелопы. Он думал, что она, как и мама, будет лежать неподвижно, но её грудь вздымалась от поверхностного дыхания. Она боролась за жизнь – и что-то внутри Зака надломилось.

– Прости, – отрывисто шепнул он, подходя ближе к постели. К лицу прилил жар, а зрение помутилось от слёз. – Пожалуйста, прости, Пенелопа. Я не… я не хотел…

Он взял её за руку, сжимая вялые пальцы, и ощутил тепло кожи, так не похожее на холод рук мамы. Судорожно вздохнув, он попытался успокоиться. Пенелопа не умерла, а Зак слишком рано сдавался.

У неё ещё было время. Был шанс.

– Феникс сможет помочь, – с трудом выдавил он. – Но я не знаю, где его искать. Я пытался. Может, он почувствовал, что мне что-то нужно? Вдруг хитрость в том, что он появляется, только когда не ждёшь?

А Зак ждал, да так отчаянно, что практически задыхался.

Пенелопа учащённо дышала, будто бежала во сне. Зак стиснул зубы.

– Я не знаю, что делать. Если вернусь один, Лу пойдёт меня искать, и… и на неё тоже нападёт мантикора. Или дракон. Но если я её предупрежу, она захочет пойти со мной. И тогда…

После всего, что случилось с мамой и Пенелопой, он слишком боялся рисковать её жизнью.

В коридоре послышались гулкие шаги, и Зак замер. Конрад вернулся – и, судя по всему, был уже совсем рядом. Зак бы не успел ускользнуть, а значит, его ждало прямое столкновение с дядей, его горем и гневом.

В панике пришла только одна мысль: нырнуть под кровать и спрятаться среди коробок из-под обуви и выброшенных носков. Шаги приближались; у входа в спальню они затихли, и на мгновение Зак решил, что зря спрятался. Если его искала Лу, нужно было вылезти и сочинить какое-нибудь оправдание – может, сказать, что он уронил карандаш?

Хоть бы это была она… Лучше уж выставить себя дураком перед ней, чем перед кем-то ещё. Но когда он выглянул из-за книг по уходу за животными, то заметил чёрные берцы, которые носил только один человек.

Оливер.

Пройдя в спальню, двоюродный брат опустился в кресло у постели Пенелопы, скрипнув пружинами. Зак судорожно вздохнул, пытаясь задержать дыхание, но в носу зачесалось, а глаза заслезились, и ему жутко захотелось чихнуть.

Пыль. Под кроватью была целая гора пыли, а бежать было некуда.

– Прости, что меня не было рядом, – тихо сказал Оливер. – Зря я отпустил тебя одну с этой дурой. Близнецы ничего не знают о Диколесье, а я, идиот, подумал, что с ней ты будешь в безопасности. Но нет, конечно нет. Эта птица, это… это чудовище…

Его голос сорвался, а Зак зажмурился, отчаянно пытаясь сдержать чих. Даже прижал палец к носу, изо всех сил стараясь не шуметь.

Оливер кашлянул.