Проклятие Гийома Завоевателя

Годфруа молча оглядел их всех. Молодые и открытые лица еще вчерашних крестьян светились радостью в предвкушении будущих сражений, наград и свободы. Де Леви вздохнул, он прекрасно понимал, что многих из них смерть возьмет в первые дни или месяцы войны. Раны или болезни в то время косили людей толпами, жизнь была коротка и опасна, мало, кому удавалось спокойно дожить до старости.

Если уж и короли умирали от холеры, дизентерии или от простейшего заражения, приступа аппендицита, когда врачи умели только рвать зубы и кое-как вправлять кости. Когда о простейших понятиях дезинфекции не было вообще и речи. Что тогда можно было ожидать! Простые раны долго не заживали, а уж, при сложных ранениях за жизнь человека никто не поставил бы и ломаного денье!

– Как настроение, воины графства Дрё?! Поздравляю вас со свободой! Послужите королю Людовику для защиты Франции! Слава и богатство ждут вас!..

– Виват сенешалю! Виват Королю Людовику! Виват Франция! – Последовал мощный рев двух сотен глоток.

– Спокойной вам ночи, воины! Завтра у вас сложный день. Начало марша в войско короля. Отдохните, выспитесь, как следует! Все-таки, можно сказать, это у вас последняя ночь спокойной и мирной жизни! Удачи вам, ребята! – Напутствовал их де Леви, после чего вышел из казармы.

Годфруа отпустил Шарля в караульную башню, а сам пошел в дом, где его ждала красавица-жена. Он быстро влетел по крутым лестничным ступенькам наверх и открыл дверь комнаты.

Луиза, большая любительница старинной римской забавы под названием «купальня», только закончила омовение и сидела, завернувшись в выбеленную простыню. Её черные длинные волосы струились вдоль плеч и закрывали всю спину. Служанки уже успели расплести ее косы и расчесать их черепашьими гребнями. Воду в купальне служанки уже поменяли, и над широкой дубовой купелью стоял приятный пар, в воздухе витал запах мяты и еще чего-то, трудно уловимого, но безумно приятного.

– Омойся, милый. Сегодня я приготовила тебе купель с ромашкой и мятой. Слуг я прогнала. Сегодня я омою тебя сама…

Луиза встала и подошла к Годфруа. Он ощутил нежный запах ее кожи, по его телу пробежала легкая дрожь мурашек. Луиза заметила его реакцию и, улыбнувшись, стала неспешно раздевать его. Годфруа послушно разделся и погрузился в купель. Теплая вода приятно согрела его тело. Луиза стала растирать его тело шершавой рукавицей, Годфруа немного разомлел.

– Луиза, милая, меня, признаться, тоже захватило чтение. Иногда, когда я нахожусь в разъездах по графству, я беру с собой какую-нибудь книгу или рукопись и читаю по вечерам…

– Глупый. Сейчас не об этом надо говорить… – нежно прошептала ему на ухо Луиза и влезла к нему в купель.

Годфруа хотел, было произнести что-нибудь в ответ, но не успел. Жаркие и сочные губы его жены нежно и страстно закрыли его рот жарким поцелуем. Он поднялся из купели с Луизой на руках и откатил пол комнаты выплеснувшейся водой. Годфруа отнес ее на кровать, и они упали, погрузившись в приятное небытие…

Губы Годфруа нежно скользили по телу Луизы, которое отзывалось на его малейшее прикосновение приятной дрожью. Годфруа целовал ее прекрасный животик, плечи, руки, опускаясь все ниже и ниже к ее нежному и зовущему лону. Луиза застонала и сильно прижала голову Годфруа к своему телу, обвив его плечи ногами. Она томно застонала и немного прикусила свои пухлые губки от удовольствия…

Годфруа приподнялся и… нежно вошел в горячее и зовущее лоно Луизы. Вихрь наслаждения захлестнул их, унося в сказочный и загадочный мир любви, открывая свои таинственные ворота наслаждений и удовольствия от взаимных чувств, которые многим неизвестны до сих пор…

Только любовь, искренняя, открытая и взаимная, может открыть эти горизонты влюбленным…

Прекрасно было понимать, что с началом своего домашнего обучения Годфруа открыл в своей жене совершенно другую сторону ее характера. Луиза стала намного мягче, нежнее и, самое главное, в ней проснулась та особенная женская, едва уловимая, но, вместе с тем самая притягательная, соблазнительность. Это особенно нравилось де Леви. Последний год относительно спокойной жизни, когда нет бесчисленных выездов на службу королю, когда можно не думать о том, куда ты отправишься завтра, дал возможность Годфруа почувствовать все прелести домашней, мирной, жизни. Семья и дети, жена и замковое хозяйство – все это наполняло сущность де Леви мягким спокойствием, уравновешенностью.

Вот уже и слуги, а вместе с ними и молодые дети дворян графства, воспитывающиеся у него оруженосцами и пажами и ожидающие своего часа посвящения в рыцари, вечерами слушали рассказы де Леви о походах и осадах с открытыми ртами. Имена де Бомона, де Нанси, де Фиенна и многих других вызывали у них неподдельное восхищение. А упоминание имен самих мессиров Фландрских просто убивало их наповал!..

Вместе со знаниями к Годфруа пришло какое-то особенное, трудно передаваемое, чувство успокоенности, можно сказать, степенности. Мысли его, раньше путавшиеся и разрозненные, теперь обрели стройность.