Проклятие Гоголя

– Значит, так, господа. Послушайте меня. По существу вопроса, по двум вариантам, я согласна. Это первое. Во-вторых, со всей этой самодеятельностью пора кончать. Раз и навсегда. За все, что делается от имени Соединенных Штатов в этой стране, даже по линии тайных операций, перед президентом США, перед Конгрессом США, перед американским народом отвечаю я, а не вы. Никто из вас. Впредь будет так. Не устраивает вас такой порядок – докладывайте вашему начальству. Подавайте рапорты об отставке. Это второе. И третье. К завтрашнему утру подготовьте мне развернутый доклад по совдеповской операции прикрытия. – Она смерила Ковальски испепеляющим, полным презрения взглядом. – И еще. Я больше не собираюсь разуваться и обувать эти грязные больничные тапки. Я – посол Соединенных Штатов. Запомните это.

Она решительно отодвинула одной рукой стул, как делала на планерках в редакции «Тайм», и направилась к выходу. Представитель ЦРУ с насупленным видом поплелся следом.

ГЛАВА 13

Евгения не могла прийти в себя после того, что случилось. Да, она этого добивалась многие месяцы. Но когда это состоялось, она почувствовала страшную внутреннюю пустоту. И унижение.

Евгения считала себя взрослым человеком. В сравнении с взбалмошной, инфантильной Марианной. Она была старше итальянки на целых два года. Она работала и зарабатывала. У нее было свое прошлое, которым она гордилась, свои принципы. В университете на третьем и четвертом курсах ее сильно опалил роман с профессором истории славянских языков, нервным женатым сорокалетним венгром, в очках, при бабочке и с мефистофельской бородкой. Имела она и опыт случайных связей. Как многие девчонки в американских университетах той поры, пыталась экспериментировать с лесбийской любовью, но дальше глубоких поцелуев не продвинулась, стало противно.

В душе Евгения оставалась романтиком. Она мечтала о верной любви, о семье. Она сломала свою женскую гордость, чтобы заполучить Гремина, и что-то надломилось в ней самой. Шок, который она испытала, когда ее Гремин, у нее на глазах любил другую женщину, не прошел. Когда-нибудь она отомстит им обоим. По-страшному.

Но сейчас Евгении безумно хотелось обнять его, поцеловать, заняться с ним любовью. На любых условиях, даже напополам с Марианной.

Их регулярные встречи незаметно прекратились. Не только из-за случившегося. Не было предмета для сверки часов. Потому что после вечера с Божаной каждый четко представлял свои действия.

Первой нащупала след Марианна. Ей, девушке из высшего света, не составило труда выяснить, что семейство маркиза Альбернони, которое Гоголь неоднократно посещал, приезжая в Рим, – он был дружен с молодыми братьями Альбернони Сильвио и Джанкарло – вовсе не исчезло и породнилось со старинным венецианским родом Франкини. Семейный особняк Альбернони в Тоскане, под Монтепульчано, остался в целости и сохранности. С архивом и меблировкой конца XVIII – начала XIX века.

Правда, богатый и знатный род Франкини сейчас оказался на грани вымирания. Старый граф Серджо Франкини, единственный представитель рода, никогда не был женат. Не имел детей. Пребывал в преклонном возрасте: хорошо за семьдесят. И к тому же страдал от болезни Паркинсона. Под предлогом болезни его двоюродным племянникам, потомкам сестры его деда, удалось добиться частичного лишения прав в отношении Серджо Франкини.

Формально он являлся собственником фамильного особняка, квартиры в Риме, виноградников, коллекций, но не мог ничего ни продать, ни заложить, ни подарить. По суду ему была установлена приличная сумма ежемесячного содержания, и Франкини проживал ее в своем поместье в окружении любимых книг и картин. Его изредка навещали бывшие любовницы и любовники и опекал вышколенный камердинер, в прошлом парашютист, лет пятидесяти, совмещавший свою работу с функциями соглядатая и доносившего обо всем племянникам.

Марианна в детстве вместе с родителями бывала в гостях у Франкини, поэтому когда она ему позвонила и попросила разрешения навестить, старик нескрываемо обрадовался. Но вскоре ей отзвонил камердинер и со ссылкой на желание семьи и на установленный врачами порядок попросил объяснить, в чем заключался смысл ее визита. Марианна была готова к такому вопросу. По отцовской линии она приходилась отдаленной родственницей семейству Франкини и ее ссылка на желание переговорить с единственным оставшимся в живых представителем рода, посмотреть семейный архив, выглядела вполне убедительно.

Серджо Франкини был не только последним представителем одного из славных исторических родов Венеции, но и целой эпохи, когда принадлежать к знати означало не только, по сути, профессию, но и состояние души. Когда блестящие молодые люди могли делать вид, что на дворе еще XIX век, не было ни Первой мировой войны, ни Октябрьской революции в России, ни власти фашистов в Италии и нацистов в Германии, ни преследования евреев… Но у многих отрыв от реальности принимал откровенно болезненные формы.