Проклятие королей

Я не могу представить, что с ним собирается делать король, разве что держать его про запас как наследника, если не будет другого. Состояние, которое тратится на его дом и имущество, даже на его подарки к Новому году, показывает, что к нему надо относиться как к особе королевской крови, столь же высокопоставленной, как принцесса Мария. Хуже того, оно показывает, что король хочет, чтобы все это видели – и что это означает для моей принцессы и ее будущего, я понять не могу. Все послы при дворе, все иностранные гости знают, что принцесса – единственный законный ребенок, дочь королевы, у нее на голове маленькая корона, она – признанная дочь и наследница. Но в то же время рядом с ней идет, как равный, бастард короля, одетый в золотую парчу, ему служат как принцу, его сажают рядом с отцом. Что об этом думать, кроме того, что король готовит своего бастарда к трону? И что станется с его дочерью, если она не будет принцессой Уэльской? И если Генри Фитцрой – следующий король, то кто она?

Королева внешне безмятежна, она скрывает терзания из-за того, что ее дочь потеснил бастард без имени. Она занимает свое место на троне рядом с улыбающимся мужем и кивает своим многочисленным друзьям. Придворные дамы, от вдовствующей королевы Франции до Бесси Блаунт, оказывают ей все возможное уважение, большинство относятся к ней с особой нежностью. Каждая женщина знает, что, если муж оставит свою жену и скажет, что такова воля Господа, ни одна из них не будет в безопасности, даже если на пальце у нее обручальное кольцо.

Дворяне щепетильны в выражении почтения. Они не смеют открыто пойти против ее мужа, но то, как они кланяются, когда она проходит мимо, то, как тянутся послушать, когда она говорит, показывает всем, что они знают: она – испанская принцесса и английская королева и ничто этого вовеки не изменит. Ее избегает только семья Болейн и их родственник Томас Говард, новый герцог Норфолк – он не унаследовал отцовскую верность королеве, он думает только о растущей власти его собственной семьи. Все знают, что интересы Говардов связаны с успехом молодой женщины, которую они уложили в постель короля, их мнение о королеве ничего не стоит.

Они не заходят в покои королевы, но они при дворе повсюду, словно это их собственный дом, словно блистательный Гринвичский дворец – это маленький убогий замок Хивер. Я слышала от одной из дам, что эта Болейн, Анна, обмолвилась, что ей бы хотелось, чтобы все испанцы оказались на дне морском и ей бы больше не пришлось служить королеве. Думаю, если бы отказ от службы был худшим из того, чем могла бы угрожать Анна Болейн, нам бы нечего было бояться.

Но потеря кардинала и главенство при дворе партии Говардов означает, что у короля есть лишь один добрый советчик – Томас Мор. Он целый день подле короля, но пытается вернуться в город, к семье.

– Скажите своему сыну, что я пишу длинный труд в ответ на его работу, – сообщает он мне однажды, проходя к конюшням и подзывая свою лошадь. – Скажите, что мне жаль, что я так задержался с ответом. Я пишу слишком много писем для короля, чтобы успевать писать свои.

– Вы пишете все, как он велит, или сообщаете ему свое мнение? – с любопытством спрашиваю я.

Он осторожно улыбается.

– Я тщательно выбираю слова, леди Маргарет, и когда пишу, что он приказывает, и когда говорю ему, что думаю.

– Вы с Реджинальдом все еще придерживаетесь одних взглядов? – спрашиваю я, думая о Реджинальде, который ездит по Франции, совещаясь с церковниками, прося у них совета, который Томас Мор не стремится давать в Англии.

Мор улыбается.

– Мы с Реджинальдом любим расходиться в частностях, – говорит он. – Но в главном мы согласны, миледи. А пока он соглашается со мной, я склонен считать вашего сына очень умным человеком.

Под мое начало в доме принцессы поступает новая молодая женщина. Леди Маргарет Дуглас, дочь-простолюдинка королевской сестры, вдовствующей королевы Шотландии. Она была воспитанницей кардинала Уолси, и теперь ей нужно где-то жить. Король решает определить ее к нам, чтобы она жила у принцессы.

Я принимаю ее с радостью. Она хорошенькая, ей шестнадцать, ей не терпится попасть ко двору, не терпится повзрослеть. Думаю, она будет чудесной подругой для нашей принцессы, которая от природы серьезна и иной раз, в эти тревожные дни, удручена. Но я надеюсь, что опека над ней – не знак мне, что важность принцессы пошла на убыль. Я иду со своими заботами в часовню королевы, опускаюсь на колени перед ее алтарем и смотрю на золотое распятие, мерцающее рубинами, пока без слов молюсь, чтобы король послал девушку, которая наполовину Тюдор и наполовину простолюдинка, в дом принцессы не потому, что однажды скажет, что та такая же: наполовину Тюдор, наполовину испанка и вовсе не наследница трона.

Ричмондский дворец, к западу от Лондона, весна 1531 года