Проклятие красной стены

— Можете не волноваться. Именно черт вас и приберет!

Глинка отбивался от наседающего соперника, который проводил очередную атаку обеими руками, страшно вращая перед собой чекан и турецкий меч.

— Опыт превосходен!

— Что?! — спросил Валук и на секунду замешкался.

У него опять перед глазами возник худой чернокожий человек. И тут же последовал удар в плечо. Доспех выдержал, но рука повисла плетью и выронила смертоносный чекан.

— Что?! — еще раз переспросил он.

— Стоп! — закричал Соколинский. — Предлагаю бойцам взять оружие для обеих рук.

— Турецкий меч и пехотный палаш! — выдохнул Валук.

— Два пехотных палаша! — переводя дыхание, огласил свой выбор Глинка.

И уже обращаясь к сопернику:

— Один русский монах рассказал мне потрясающую историю. Так вот, мир, если верить его учению, не только то, что мы слышим или видим, осязаем или вдыхаем, а много всего другого, что неподвластно нашим органам чувств. Рядом с нами, за нас и наши души идет непрестанная битва. А мы — лишь отражение ее. И побеждает тот, за кого незримые силы в незримом мире лучше сражались. Вы готовы? Тогда приступим?

— Приступим! — Валук забыл об осторожности и бросился в открытую атаку.

ГЛАВА 13

Письмо было написано мелким, убористым почерком, но читалось легко. Первые же строки привели Болена в замешательство.

«Все это произошло ровно двадцать лет тому назад. У меня была любимая девушка по имени Милена и был друг Вацлав. Мы с Миленой уже считались женихом и невестой и, пожалуй, не было на земле никого счастливее нас. Хотя я часто замечал, как Вацлав смотрит на мою невесту. В глазах его читалось столько боли и тоски, что сердце мое не раз обливалось кровью. Хотя Вацлав и происходил из очень знатного и богатого рода, Милена все же предпочла меня. За месяц до нашей женитьбы началась та самая Смоленская война. Я хоть и бедный, но по происхождению шляхтич, обязан был встать под штандарты короля Сигизмунда. Вацлав тоже. Мы плечом к плечу сражались в четвертом гусарском полку и гордились своей участью. Война продлилась непредсказуемо долго. Наконец Смоленск пал. Остатки разбитой армии Шеина отошли к Москве. Казалось бы, вот и вновь наступило мирное время, где будет много солнечного света и пьянящего человеческого счастья. Милена из Кракова перебралась в Смоленск, чтобы быть поближе ко мне. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. В бою с партизанами я получил серьезное ранение осколками в живот. После таких повреждений человек обычно теряет жизнь. Я долгие месяцы боролся со смертью, валялся в беспамятстве где-то в районе Орши, даже лекари удивлялись моему упрямству, никто не верил в мое выздоровление.

А Милена получила извещение о моей гибели. Так, к сожалению, бывает довольно часто. И сразу скажу: Вацлава я ни в чем не подозреваю. При всех своих чувствах это человек благородный и честный. Просто из госпиталя могли отправить такое извещение, не веря, что я выживу. Или перепутали среди трупов.

И вот моя невеста, находясь на малом сроке беременности, узнает, что ее жених погиб! Это трудно даже представить. Невозможно предположить, что с ней могло бы случиться! Сколько всего ей пришлось пережить, только Бог знает!

Скажу еще, что Милена и Вацлав пытались отыскать меня. Ездили по госпиталям, осматривали трупы, но никто не знал, куда я подевался. Точнее, знал один человек, какой-то знахарь из тех мест. Это он забрал меня, беспамятного, из госпиталя и стал выхаживать на глухом лесном хуторе.

А Вацлав, после долгих поисков, предложил Милене руку и сердце. Она приняла его предложение, иначе ее и детей ждала голодная смерть.

Во так моя невеста стала Миленой Новак. А мои дети…

Когда я вернулся, было уже слишком поздно что-либо менять. Я увидел счастливую семью, обеспеченных детей и радостный, наполненный звонким смехом дом. Мы встретились с Вацлавом и Миленой и поклялись навеки сохранить тайну и унести ее с собой в могилу. Что нам оставалось? Судьба сулила моим детям блестящее будущее, я уже не говорю о титулах и наследстве.

И тогда я решил бросить военную службу и стать тем, кто дарит людям маленькое ежедневное удовольствие — печь пирожные и вкусные булочки. А заодно видеть, как растут и мои дети. Взяв кредит, я открыл кондитерский цех. Единственная моя радость заключалась в том, что я каждое утро выходил на улицу с лотком и шел по каменной мостовой города, зазывая на угощение всех маленьких проходимцев и сластен. Среди них ко мне бежали и мои Агнешка и Болен.

Даже когда преждевременно скончались Вацлав и Милена Новаки, я не посмел и подумать о том, чтобы открыться.

Но и беда иногда может быть очистительным огнем. Какой отец не бросится в бездну ради спасения сына?! Слава богу, это письмо вы прочтете, дети мои, когда меня приберет смерть.

Ну, вот теперь, кажется, все!..»