Проклятие рода Плавциев

Аврелий пожал плечами. Переживания этого юноши его не касаются. И сейчас у него приподнятое настроение. Невия определенно весьма нравится ему, даже, пожалуй, слишком.

«Боги Олимпа! — сказал он про себя. — Неужели я стану бегать за этой девчонкой?» Сорок лет, целая жизнь за плечами, кресло в сенате Рима, самые прекрасные и изысканные женщины столицы в его распоряжении, и вдруг его взволновала эта невесть что о себе возомнившая дурнушка, только что вышедшая из низов Неаполя?

— Сенатор, не угостишь ли еще вином? — смеясь, попросила Невия.

— Хватит, ты и так много выпила! — ответил патриций, забирая у нее чашу. — Пора возвращаться.

— Хорошо, но давай еще немного погуляем.

— Я уже все тут видел, — отказался патриций.

— Нет, не все! — возразила Невия, лукаво глядя на него. — Пойдем! — позвала она и решительно повела его за руку мимо строений, где жили рабы. — Ну-ка, взгляни сюда, — вскоре предложила она, разворошив кучу соломы, под которой оказалось несколько грубо вырезанных из дерева фаллосов. — А такое ты видел?

— Боги небесные! — воскликнул Аврелий, вскипев гневом. — Амулеты Кастора! Целый склад!

Костлявый старик — одни глаза да уши — неожиданно выглянул откуда-то и тут же рванулся, чтобы убежать.

— Скажи-ка, что тебе известно об этих вещах? — спросил сенатор, остановив его.

Человек, тоже походивший на кусок дерева — прямой и иссохший, — страшно перепугался. Рабу всегда лучше ничего не знать и изображать полного дурака: иногда такое поведение может спасти от плетей, а иногда — и от смерти.

Понадобилось немало терпения, чтобы успокоить его и объяснить, в чем дело. В эргастуле все знали, что он мастер вырезать что-либо из коры и опавших веток. Пришел добрый такой господин с острой бородкой и с греческим выговором и пообещал ему два асса[39] — целых два асса — за десяток этих безделушек, а сделать их ничего не стоит. Только никто, сказал господин, не должен знать об этом, иначе — прощай вознаграждение!

— Священные амулеты киммерийцев, так вот где нашел их Кастор! — расхохотался Аврелий, следуя за Невией на виллу.

Так, смеясь, они вошли в полумрак леса. Девушка все замедляла шаги и наконец остановилась.

Аврелий вопросительно посмотрел на нее. И вдруг ему показалось, что она гораздо старше своих лет, что это уже взрослая, сложившаяся женщина.

— Сенатор, темнеет… — шепотом заговорила Невия. — Кругом ароматы цветущих деревьев, птицы поют…

— Ну и что?

— Как что — ты не поцелуешь меня?

Аврелий от души рассмеялся.

Девушка, ожидавшая поцелуя закрыв глаза и откинувшись на ствол дерева, в гневе сжала кулаки.

— Да поразит тебя Юпитер всеми своими молниями! Тебя и весь твой знатный род! — вскричала она в слезах и исчезла среди деревьев.

Аврелий увидел, как густая листва словно проглотила ее, и пожалел, что обидел ее. Он не видел Невию, но слышал приглушенные рыдания и шуршание сухой листвы под ногами.

Аврелий поспешил следом за ней. Дом уже близко, среди верхушек сосен видна башенка и рядом большой вольер.

Вдруг жуткий вопль взорвал тишину, словно крик какого-то смертельно раненного животного.

— Боги бессмертные, Невия! — воскликнул патриций и ускорил шаги.

Он нашел ее на земле возле вольера — сжавшись в комочек, она мучительно стонала.

Дверь в вольер оказалась открытой: недвижные ноги и распростертое в клетке тело придерживали ее.

— Осто… Осто… Осторо… — галдела птица с загнутым клювом, удобно расположившись на спине мертвого человека.

Цапля Катилина крепко стояла на песке и, словно выискивая что-то, поклевывала пробитую голову Секунда.

8

Накануне ноябрьских нон

— Ради Гекаты и всех повелителей Аида! — воскликнула Помпония, содрогнувшись. — Его любимые птицы пробили ему голову!

— Его любимые птицы или какой-то острый инструмент, — заметил Аврелий. — Все теперь кричат о воле рока. Я же думаю, наоборот, два смертельных случая подряд — это уже слишком. Сначала Аттик, теперь Секунд. Есть о чем подумать, не тревожа богов. Кастор, выясни-ка, может, видели кого-нибудь, кто направлялся к вольеру.

— Уже выяснял, хозяин, — спокойно ответил александриец. — Немногое, однако, удалось узнать. Из-за сегодняшних жертвоприношений люди все время сновали туда-сюда, и теперь уже трудно установить, когда и куда проходили члены семьи. Одно ясно: как только закончился обряд, старый Гней сразу ушел в свою комнату отдыхать, как всегда, под присмотром Паулины.

— Выходит, никаких улик, — вздохнул сенатор.

— Я спрашивал и про коралловое кольцо, но горничные никогда не видели такого. А вот Секунда в юности помнят многие пожилые слуги. Похоже, его отношения с мачехой поначалу складывались как нельзя лучше, но после рождения Сильвия они резко испортились.

— Что ж, получается, он ревновал к ребенку? Но ведь Секунд был тогда уже взрослым! — рассудил Аврелий.

— Рыбы, птицы и насекомые всех заставят сгнить, — проговорила Помпония, следившая за ходом его мыслей. — Но что бы это значило?