Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Одетые кепки (прежние мещане от литературы, надо понимать, ходили в раздетых кепках) не раз уже послужили предметом издевки над уровнем автора – и заслуженно. Но не в них цимес. А скорее в том, что принадлежность к стае, вернее, приписка к полку – вот причина большой гордости литератора Рудалева. Очевидно, со времен обличения Тунгусского метеорита он полюбил ходить строем.

«Пусть для других литература – иссохший родник с паутиной и пауками, но для нас она бьет ключом. Если кто-то прозревает ее финал и бьется в апокалиптических конвульсиях, то мы радуемся всему новому, которое неисчерпаемо». Пауки не водятся в родниках, даже и иссохших. Даже водяные. Особенно в тех, где все еще могут прибить ключом. Ну и апокалиптические конвульсии не чужды критику Рудалеву. Были не чужды. Достаточно вспомнить «вину тунгусского метеорита».

«А если завтра скажут: на фиг литература! И фаталисты согласятся, пропев: они победили… Мы опять будем заявлять «новый реализм» и делать через него искусственное дыхание». Критикам, так и норовящим рекомендовать публике ту или иную книгу, надо научиться хотя бы согласовывать падежи. Пусть песнь победы можно петь и «без падежов», на чистой мегаломании. Однако метафоры тоже учитесь создавать, панегиристы многогрешные: делать искусственное дыхание относительно здоровому человеку значит переломать ему ребра, рискуя его жизнью, и без всякой нужды. «Я хочу признаться, папа, что мне очень нравятся убийства».

«Но мы-то никому не проигрываем. Никогда. Потому что другие… Мы победители, и это записано у нас на подкорке, и иными уже не сможем быть». Там еще было про «тавро неудачника», выжженное на тех, кто не с данными конкретными любителями чая, и много столь же прекрасного. Критик Рудалев создал эталон. Эталон низкопоклонства «непобедимого полка» – только какого именно полка? Писателей ли? Или новых чинуш?..

Все в этом гимне чинуш прекрасно, все дивно. Но не ново, видели мы нечто подобное в щедринском «Орле-меценате». Да не соловья, чей талант и холопство убить не могло, а снегиря: «Самый большой успех достался на долю снегиря. Вместо приветствия он прочитал фельетон, да такой легкий, что даже орлу показалось, что он понимает. Говорил снегирь, что надо жить припеваючи, а орел подтвердил: «Имянно!» Говорил, что была бы у него розничная продажа хорошая, а до прочего ни до чего ему дела нет, а орел подтвердил: «Имянно!» Говорил, что холопское житье лучше барского, что у барина заботушки много, а холопу за барином горюшка нет, а орел подтвердил: «Имянно!» Говорил, что когда у него совесть была, то он без штанов ходил, а теперь, как совести никапельки не осталось, он разом по две пары штанов надевает, – а орел подтвердил: «Имянно!».

Конечно, взгляды могут меняться. Но присущая А. Рудалеву смена настроения, взглядов и принципов, случается, извините, с наркоманами, которые вот только что были счастливы – и уже лезут в петлю. И наоборот. Все потому, что источник их счастья-несчастья находится вне их тела и никак ими не контролируется – наоборот, это он контролирует их. Так и А. Рудалева контролирует некая внешняя сила. Может, Прилепин, может, Сурков с Путиным, может, мозговой слизень, удачно оседлавший пролетающий метеорит…

Как писал в свое, весьма далекое от нас время критик Юрий Самарин: «Этим объясняется необыкновенная легкость, с которой он меняет свои точки зрения и меняет бесплодно для самого себя, потому что причина перемен не в нем, а вне его».

Могут сказать, что здесь вырвали из контекста несколько противоречащих друг другу фраз и… Да не фраз, дорогие оппоненты. Статей. А. Рудалев пишет противоречащими друг другу статьями.

Так, статья «И Сталин такой молодой» даст вам разъяснение, чем хорош, по крайней мере полезен и нужен тиран, диктатор: «Самые свежие примеры – «преступные» режимы Слободана Милошевича и Саддама Хусейна. Цели, ради которых из них сделали чудовищ, нам всем понятны. Подобное исчадие ада технологи могли бы сделать и из Лукашенко, Путина, да собственно из кого угодно, лишь бы было желание и стратегические интересы».

А в статье «Кухонные разговоры и параллельные миры» вы найдете только что не призыв к бунту: «Кто сегодня пойдет на баррикады, будет колотить касками об асфальт? Кто будет совершать безумные, в терминологии центральных ТВ каналов, поступки, говорить правду в лицо? «Они слишком вальяжны и успешны, чтобы дать в морду» – услышал я как-то подобный комментарий». И так со всеми «убеждениями» Рудалева: каждый раз у него бабушка надвое сказала. Сообразно социальному заказу.

Так критик Андрей Рудалев и следует двум стезям разом, так и живет в параллельных мирах, причем в обоих – в полном довольстве. Определенно, найти в удивительно гибком литераторе Рудалеве душевную ясность может только такая глыба с орлиным взором, как Захар Прилепин. Уж больно малое количество упомянутой ясности демонстрирует его протеже. Можно сказать, следовое.

Эти люди снизу, или Синдром Адели