Пронзительная жизнь

– Да ты не бойся так, милая, – покровительственно продолжала кудрявая, – Знаешь, тут все свои. У каждой своя боль, свое принятие, свои тараканы. Своя инвалидность. Тут столько боли, сколько ты еще в жизни не видывала. Но хорошие люди тоже есть. А есть и плохие, – и тут она кивнула в сторону стола с роботоподобной женщиной.

– Спасибо, – Саша была смущена и немного возмущена тем, что слышит об инвалидности, хотя к ней это совершенно не относится.

– Меня зовут Люси, – представилась рыжая. Брюнетка, которая кормила ребенка, прыснула со смеху, вслед за ней засмеялись несколько соседних столов и сама Люси.

– Обожаю, когда Люська, совсем не Люська, а Люси! – у холодильника хохотала стройная симпатичная блондинка в платье, с отросшими концами и ярким макияжем, который, впрочем, совсем ее не портил.

– Ну что-же, Люси, дак Люси, – выдавила Саша улыбку и принялась за еду. Постепенно всеобщий смех перерос в равномерный гул разговоров, Люси, посмеиваясь, ушла, а Саша вернулась к своим невеселым мыслям. Но все-же этот разговор, хоть и на несколько минут, немного расслабил ее лицо, приобретавшее все более серый и восковой вид.

Разномастные мамы маленьких пациентов оказались обычными людьми и Саше еще только предстояло узнать все их личные истории, от которых сердце переполнялось либо восторгом, либо ужасом, иного не дано.

Как только закончился ужин, отделение замерло, некоторые пошли смотреть телевизор в общем зале, и Саша поняла, что медсестру уже можно не ждать. Она закрылась в палате, посмотрела, чтобы с ____ все было в порядке, и он смог заснуть, а сама скорее легла в постель и закуталась с ног до головы.

Самые жуткие мысли и предположения роились в голове. Непонятно почему, но ей хотелось измучить себя. Может, чтобы снизить остроту страха? Страха, что ее, Сашина, ее, молодой красивой девушки двадцати пяти лет отроду, жизнь пойдет под откос. Поза эмбриона и ритмичное покусывание одеяла помогало, зеленая стена постепенно поблекла…

Утром большой угол одеяла был мокрым, хотя Саша знала, что не плакала.

Завтрак был откровенно неудачный, но в Сашиной жизни значение еды тоже поблекло, она, несомненно, чувствовала вкус, но съесть шоколадку или водянистую кашу разницы не имело.

В коридоре было оживленно: собирались на процедуры мамочки с детьми, кто-то опаздывал на завтрак, кто-то только поднялся с постели и торопился внести нужные сведения о температуре и состоянии ребенка в больничный журнал, туда-сюда прогуливалась вчерашняя женщина-робот. Ее ребенок в коляске лежал с открытыми глазами, голова у него была обвязана эластичными бинтами и напоминала очень большую грушу. С такими диагнозами – “большеголовых”, как неэтично и стыдно про себя называла их Саша, было очень много в отделении. И, насколько она поняла из разговора мамочек, что это еще и одно из самых легких заболеваний, “водянка”, при лечении голова восстанавливается по мере роста ребенка, хотя в начале она будто весит в несколько раз больше тела. И выглядит пугающе, конечно.

Саша подошла к большой стойке, где обычно сидели две медсестры, но сейчас на посту никого не было. Она отошла к окну и зависла, разглядывая, как люди – к кому они идут, кто это, куда? может больных навещают родственники или мужья? – ходят, разговаривают, стучат по экрану телефона, в стремлении выстучать истину и получить нечто важное, грустят, задумываются, напрягаются, улыбаются, но последнее совсем редко, живут. Если бы она не была в сомнамбулическом состоянии, то явно съела бы себя изнутри от ожидания. Оно выжигало внутри дыру, и здравый смысл боролся со слепенькой, старенькой, уже вышедшей из моды, надеждой.

Надо посмотреть как там ____ . Большая красная шапка лежала на полу, Саша подняла ее и оглянулась. Пока она копалась в своих мыслях, коридор почти полностью опустел. Только женщина робот совершала “променад” почему-то не на улице – хотя многие мамочки, которые долго лежали в отделении, с удовольствием бежали на прогулки по территории – а по длинному кишкообразному коридору.

– Ваш ребенок потерял? – нагнав их, спросила Саша и почему-то смутилась своему вопросу.

– Он не мой, – на автомате ответила женщина-робот. – От него отказались родители, а я – сопровождающая няня от фонда. А шапочка его, да, спасибо.

– А после? – еле слышно выговорила Саша.

– Что?

– Что будет с ним после больницы?

– После его отвезут в Дом малютки, – улыбнулась няня, – и там хорошо позаботятся.

Они стояли в нелепом молчании и вдруг женщина произнесла:

– Я видела ее родителей, вернее мать. Наркоманка и алкоголичка. Хорошо, что отказалась, а не выбросила голодного ребенка на помойку, или в морозилке не закрыла…