Пропавшая экспедиция

— До этого я еще просто не дошел, — сказал полковник. — Потому как встретил эту жуткую тварь чуть позже, сразу после того, как мною выстрелили из подобия пушки или катапульты. Я был не в том положении, чтобы как следует рассмотреть устройство. Страшная перегрузка, которой я подвергся, вышибла из меня дух. А по его возвращении я с удивлением обнаружил себя снаружи Белой Пирамиды, но не в Храме на вершине, где все началось, а примерно посредине бесконечной лестницы, спускавшейся от колоннады к воде. Как я вам и сказал, сеньоры, сознание покинуло меня за мгновение до контакта с потолком, на котором какой-то, вне сомнений, исключительно одаренный живописец весьма искусно изобразил распахнутое окно. Не совсем понимаю, на что рассчитывал военврал Скороблев, учитывая скорость, приданную мне его дьявольской катапультой. Вряд ли следовало надеяться, что я выпорхну в него, как канарейка из клетки. Я бы поставил сто фунтов против одного, что любой на моем месте превратился в мокрое место, став бурой кляксой, медленно стекающей по внутренней поверхности купола. Нисколько не сомневаюсь, он был отлит из бетона, значит, прежде чем пробить его головой одного из своих подчиненных, Скороблеву следовало бы пересмотреть основные законы физики. Как ни странно, я все же не погиб, хоть, повторяю, дело было во сне. Просто все померкло за какие-то считанные мгновения до удара, а когда вновь загорелся свет, окружающее разительно переменилось, включая, кстати, и само освещение. Если у пушки оно явно было искусственным, лившимся на стартовую площадку из счетверенных прожекторов, то после моего приземления, если можно так выразиться, стало естественным, хоти и не совсем. То есть, его безусловно, испускало солнце, но лучи были неправдоподобного желтушного цвета. Само небо тоже было цвета куриной слепоты, меня окружало марево, не то — жидкий туман, не то — зловонные испарения, поднимающиеся над бескрайними болотами. Впрочем, мне было не до того, чтобы любоваться окрестностями. Повторяю, я не помню самого контакта с потолком, но мое тело вело себя так, словно я его каким-то образом проломил, а прошибив, покатился по наклонной плоскости, по чему-то вроде бесконечной каменной лестницы. Ее уклон был весьма крутым, пожалуй, не менее шестидесяти пяти градусов к линии горизонта. Я, сеньоры, далеко не слабак, но и не циркач, долго обучавшийся всяческим трюкам! Поэтому у меня мелькнуло: самое меньшее, во что мне обойдутся такие кульбиты, это сломанные ребра, причем, при самом благоприятном стечении обстоятельств. Но, когда где-то неподалеку прозвучал надсадный рев разъяренного животного, мне, признаться, стало не до синяков с переломами, которые я рисковал заработать. От одного этого звука у меня затряслись поджилки и еще пронеслось: не хотелось бы мне повстречать зверя, чья глотка способна исторгнуть подобные звуки. Но, сдается, я его уже повстречал. И потом, что, собственно, зависело от меня? Разве что, мне посчастливилось остановить кувырки и еще футов двадцать я скользил по ступеням, как на салазках, с той разницей, что вместо полозьев все удары приходились прямо по ягодицам. И, между нами, я не знал, с чем мне доведется распрощаться в первую очередь, с копчиком, принимавшим на себя удар за ударом или языком, отхватить который лязгающими челюстями представлялось мне плевым делом. Одно утешение, поскольку я теперь несся лицом вперед, то мог хотя бы сориентироваться, куда так спешу. Как и следовало ожидать, я летел по склону, образованному одной из четырех сторон все той же Белой пирамиды. Правда, само озеро, омывавшее ее, переменилось разительным образом, из купели прозрачной, будто слеза, воды, став противным тухлым болотом, заполненным едва колышущимися исполинскими кувшинками. Я хотел, было, поразиться этой метаморфозе, но не успел. Сверху упала длинная ломаная тень, и я очутился в лапах чудовища еще до того, как сумел обернуться. Стыдно признаться, сеньоры, но я забился в бесплодных попытках вырваться, вопя во все горло от ужаса, заполнившего мое существо целиком. В оправдание себе все же замечу, наверняка, на Земле хватает храбрецов, которым я не гожусь даже в подметки, и все же, полагаю, что среди них вряд ли сыщется хотя бы дюжина таких, кто смог бы без дрожи заглянуть в глаза сцапавшему меня монстру. Голова урода, величиной с вельбот, действительно слегка напоминала бычью, имея тот же мощный покатый лоб, широкие ноздри и рога, торчавшие вверх латинской буквой V, но на этом сходство исчерпывалось. Могучая шея твари, от подбородка и ниже к брюху, была покрыта зеленоватой чешуей, как у крупной рыбы или рептилии. Шея переходила в массивное бочкообразное туловище, я сразу подумал о поставленной на попа железнодорожной цистерне из-под мазута, обтянутой несколькими слоями крокодиловой кожи с буграми омерзительных наростов повсюду. За плечами твари торчали массивные хитиновые отростки, по форме напоминавшие здоровенные запорные вентили дроссельных заслонок. У них был такой омерзительный вид, будто они лет триста пролежали на океанском дне, где обросли окаменевшими ракушками, навсегда утратив правильные первоначальные очертания. Каждый такой отросток был снабжен круглой коробкой вроде сменного диска к пулемету конструкции мистера Томпсона, я не сразу догадался, что это — манометры, только полностью проржавевшие, со стеклами, ставшими непрозрачными из-за толстого налета плесени. Не знаю, как у чудища обстояло с нижними конечностями, но его руки испугали меня больше всего. Это были крепкие прорезиненные шланги, по шесть справа и слева. Приняв их за щупальца гигантского кальмара, я пронзительно закричал, никогда не видел ничего омерзительнее. Словом, меня схватил тот еще урод, нечто среднее между каким-нибудь свирепым языческим идолом вроде Ваала, каким он мерещился фанатичным жрецам, понукая принести себе в жертву младенцев, и мутантом, который рано или поздно обязательно появится на свет в наших загаженных отходами химических производств водоемах, превращенных капиталистами в клоаки. Что и говорить, я был потрясен и нисколько не сомневался, кем бы ни было это исчадие ада, оно разорвет меня в клочья, не поморщившись. Вместо этого, монстр обратился ко мне на человеческом языке…