Пропавшие в раю

Теперь этот запах смерти и гниения вернулся и преследовал Марусю. Она постоянно открывала окна, распахивала двери, вместе с тем отлично понимая, что это бесполезно. Запах, как и все остальное, жил только в ее сознании. Существо, как и сопровождающие его явления, не оставляло ее в покое ни на секунду: даже когда Леша был рядом, напоминало о себе. Но муж ничего не видел, не слышал, не чувствовал. Он не мог помочь ей, да Маруся и не просила помощи, потому что прекрасно осознавала: Леша не поймет, не поверит, сочтет ее сумасшедшей. Младенцеподобный карлик был личным Марусиным кошмаром. Избавиться от него могла только она сама. Вопрос – как?

И очень скоро ей дали понять, как именно. Это случилось в среду, через десять дней после Осеннего бала, о котором, впрочем, Маруся совершенно позабыла, не подозревая, что муж там все-таки побывал. Алексей сражался со своими чудовищами, целыми днями торчал на заднем дворе, заглядывая домой только наскоро перекусить и поспать, и не замечал, что происходит с женой.

Маруся прибралась на кухне после обеда и привычно проглотила две капсулы лимонного цвета. Сильное успокоительное, которое она теперь пила в запредельно больших дозах, впрочем, оно все равно почти не действовало. Маруся сильно похудела: после смерти Алисы почти не ела, а теперь и вовсе смотреть не могла на еду. Как только она собиралась съесть что-то, появлялась невыносимая вонь, и у нее не получалось впихнуть в себя ни кусочка. Готовила исключительно для Леши. Он, погруженный в свои мысли, ел с неизменным аппетитом, не замечая, что жена каждый раз сидит за столом с нетронутой тарелкой. Ел, вставал, благодарил Марусю, выходил из кухни. А она опрокидывала свою порцию в помойное ведро и мыла посуду.

Так было и в этот раз. Маруся вышла из кухни и направилась в Алискину комнату. Дочь почти не успела обжить ее, пропитать собой, и все же это было место, где она бывала чаще всего. Марусе казалось, что отсюда ближе всего до той точки, где ее девочка находится сейчас. В этой комнате резче ощущались и боль от потери, и незримое присутствие Алисы. Марусю частенько тянуло сюда. Она заходила, садилась на дочкину кровать, поглаживала покрывало, касалась книг, одежды, украшений. Карлик, конечно, был где-то поблизости.

Маруся села на кровать и принялась перебирать вещи в Алискиной сумке, с которой девочка так и не сходила в новую школу. Рука нащупала толстую книжку в кожаном переплете, и Маруся вытащила на свет ежедневник. Машинально раскрыла, принялась листать. Хотя точно знала, что блокнот не может поведать ей ни об одном дне жизни дочери. Алиса не сделала ни одной записи. Нетронутые странички перелистывались с сухим печальным шорохом. Ежедневник был пуст, сух и скрипуч, как песок у реки.

Неожиданно блокнот едва заметно дернулся в Марусиных руках. И, прежде чем она успела что-либо сообразить, глянцевые страницы принялись перелистываться сами по себе, все быстрее и быстрее, пока наконец ежедневник не раскрылся точно посередине. На развороте, прямо на глазах у изумленной, перепуганной Маруси, стали проступать слова. Почерк был Алискин.

«Привет, мамуля! – писала ее покойная дочь. – Наверное, винишь себя в моей смерти? И правильно делаешь. Ты, только ты одна во всем виновата! Всегда меня бросала. Отшвыривала, как котенка. Сначала в деревне – оставила и отправилась в город развлекаться. Потом здесь. Притащила меня сюда, чтобы убить. Я тебе была не нужна, только мешала, я знаю. Ты меня никогда не любила так, как любишь своего драгоценного Лешеньку. А он же просто пользуется тобой, как домработницей. Попользуется и выбросит, как рваную тряпку. У него уже есть кем тебя заменить! И все же ты выбрала его, а до меня тебе не было дела. Знаешь, как я умирала? Я тебе расскажу. Приходи – и узнаешь. Я давно жду тебя. Хотя бы раз в жизни поступи, как хорошая мать, не оставляй меня здесь одну! Все просто, тебе надо только пойти за мной. Я тебя жду. Я тебя жду. Я тебя жду!»

Эти три слова упорно раз за разом появлялись и появлялись на странице. Невидимая рука не уставала прилежно выписывать их. «Я тебя жду». Маруся застонала и со слабым криком отбросила ежедневник на пол. По лицу ее текли слезы, нос заложило, в голове шумело. Она обхватила себя руками, закусила губу и завыла, как дворняга на луну. Потом медленно подняла голову, словно кто-то схватил ее за подбородок и заставил взглянуть наверх. Люстры на потолке не было. Вместо нее с крюка толстой змеей свисала веревка. На конце ее была завязана петля. А прямо под петлей стоял заботливо подставленный стул. «Я тебя жду».

Маруся завопила в голос и бросилась вон из комнаты.

Глава 12