Пропущенный вызов

«Какая сволочь, – тоскливо подумал он о себе, – поселил детей у себя и даже не спросил, хорошо ли им, не хотели бы они жить в своей квартире… Худо-бедно обеспечил их пропитанием и решил, будто все в порядке. Раз они спокойные и не закатывают истерик, стало быть, смирились. Полез за каким-то чертом в расследование это идиотское, пытаюсь из совершенно разномастных кусков сложить единую картинку и не вижу, как нужен своим детям. Вот я молодец, решил горе утопить в работе, а дети пусть сами как-нибудь. В те редкие дни, что я видел их раньше, я был с ними весьма строг, чтобы не сказать хуже, конечно, они меня боятся, и боятся, что я их накажу или выкину, если они будут при мне горевать».

Света затихла.

– Ты плачь, плачь, – сказал Зиганшин, – я просто рядышком посижу, чтобы тебе не так страшно было.

– Мне не страшно, – всхлипнула она.

– Даже мне, и то страшно, – он легонько пожал высунувшуюся из-под одеяла пятку, – но мама все равно рядом, просто мы не можем с ней поговорить. Когда я был примерно такой, как ты, заболел корью, твоя мама ухаживала за мной, заразилась, попала в больницу, и я ездил ее навещать. Меня не пускали, только принимали передачи и разрешали поторчать под окнами. Я бегал, махал руками, кричал и знал, что Наташа на меня смотрит, хотя мне не было ее видно через стекло. А пока ехал к ней, мечтал, что порядки в больнице изменились и свидания разрешили, и придумывал, что ей рассказать. Сочинял целые истории, даже привирал немного в уме, но меня так и не пустили ни разу.

– Ни разу?

– Не-а. А когда она выписалась, я все свои истории забыл. А сейчас вспоминаю. И ты вспоминай. Как грустно тебе станет, сразу зажмурься покрепче и вспоминай. Мама рядом и смотрит на тебя, просто ты ее не видишь, вот и все.

Света прерывисто вздохнула.

– Со мной вам, конечно, не очень повезло, – продолжал Мстислав Юрьевич, – одна надежда, что вы на меня будете хорошо влиять. Все образуется, Света, спи.

Он поправил одеяло и посидел с племянницей, пока ее дыхание не стало ровным и она не уснула, прижавшись мокрой от слез щекой к его плечу.

В окне виднелась белая, как облако, луна, едва заметная на бесцветном небе петербургской ночи. Мстислав Юрьевич задернул занавеску и, стараясь не шуметь, спустился вниз.

«Да провались пропадом психозные дела! – фыркнул он и подмигнул Найде, чутко поджидавшей его под лестницей. – Главное, потенциальные жертвы предупреждены, кто не спрятался, я не виноват. Не хочу больше копаться в навозной куче, где что ни человек, то извращенец или убитый в голову псих. Есть общий мотив в этой симфонии идиотизма или нет, пусть Лиза решает. А мне надо за детьми смотреть и поддерживать, потому что сейчас они переживают, наверное, самые трудные дни в жизни».

Взглянув на часы и убедившись, что до полуночи еще есть время, он достал телефон. После небольшой заминки набрал номер матери.

– Мама, скажи, а почему за мной Наташа ухаживала, когда я болел корью?

– Тебе действительно так важно это знать именно сейчас, что ты звонишь среди ночи, несмотря на роуминг?

– Да, мама.

– Хорошо, Мстислав, я скажу. В тот момент я была беременна, а врачи долго не могли определиться, корь у тебя или краснуха. Корь, конечно, тоже вредно для плода, но краснуха вообще смертельно.

– И что? – глупо спросил он.

– Что? – мама сухо засмеялась. – Насколько мне известно, у тебя нет младших братьев и сестер.

– Извини.

– Ничего. Я благодарна Наташе, что она тебя выходила. Ты, наверное, думаешь, что мы отдали ее в больницу из равнодушия, но это не так. Просто она была уже взрослая, болезнь протекала очень тяжело, и доктора не рискнули оставить ее дома. Ей пришлось даже несколько дней провести в реанимации.

– Я не знал…

– Мы с отцом просили нянечек не говорить тебе и принимать передачи, будто она в палате.

Значит, когда он кричал и махал руками под окном, за ним никого не было. Наташа лежала одна среди чужих людей и не знала, как он переживает.

– Ты ложись спать, – сказала мать тихо, – ложись и не думай ни о чем. Я через неделю приеду.

Он кивнул.

– И, Митюша, – сказала мама так тепло, что Зиганшин напрягся, – не забудь положить мне денег на телефон, мы в роуминге все проговорили.

Зиганшин вышел на улицу. Луна спряталась за дырявым облаком, будто на лампу накинули шаль. В сереньком, как снятое молоко, небе тревожно светил единственный на всю деревню фонарь, и трава казалась будто подернутой сединой. Ночь спряталась в яблоневой листве, шелестела тихонько, и Зиганшин лег на мокрую от вечерней росы землю, раскинув руки и внимательно всматриваясь вверх, не в силах понять, что за этими низкими облачками сразу начинается бесконечность. Вдруг послышались как будто тихие легкие шаги, но это всего лишь упало с дерева несколько едва завязавшихся яблок…

Он оставался на земле, вслушиваясь в ночь, пока не появилась верная Найда и не села над его головой, горячо и шумно дыша.