Пророчество

Мать скептически относилась к увлечению сына подвигами мушкетеров и охотников за сокровищами. Отец книг вообще не читал, так как был искренне убежден: лучшая книжка – сберегательная, ее можно читать-перечитывать всю жизнь. Когда же в девяностые годы все его сбережения «сгорели», подросток Гена впервые увидел отца пьяным, а когда советские рубли сменились купоно-карбованцами, обесценивавшимися еще в процессе печати, отец сгорел от водки вслед за своими сбережениями. В самом буквальном смысле: качественного алкоголя в те времена в продаже не было, отец с похмелья хватил какого-то суррогата, сжег желудок – и спустя несколько дней его похоронили.

Мать, ничего больше не умевшая, попыталась заняться «дикой» книжной торговлей, начала возить литературу из Харькова, но вскоре выяснилось, что спроса на нее в Конотопе больше нет. Кое-как продавались только сборники заговоров, рецептов народной медицины и астрологических прогнозов в бумажных обложках. Приняв это как данность, мать начала торговать в своем бывшем книжном селедкой и женским бельем, а сына даже не просила – умоляла выбросить книжную дурь из головы и идти учиться, а потом и работать по финансовой линии. Лучше всего – в банковскую систему, чтобы точно знать, как делаются деньги и как ими рапоряжаться, и чтобы ни сами они, ни их хозяева в один прекрасный день не сгорели.

Геннадий Корсак поднапрягся и получил параллельно сразу два высших образования – экономическое и юридическое. Однако в глубине души он остался все тем же любителем приключенческих сюжетов, которыми восторгался в детстве и ранней юности. Благодаря этому свою работу в филиале банка «Слобода» он нередко воспринимал как увлекательную игру – в отличие от Анатолия, который был всего на два года старше него. Возможно, поэтому он быстро добился заметных успехов, его начали ценить как толкового и энергичного исполнителя. Именно исполнителем он и оставался, всячески избегая принятия самостоятельных решений и проявления инициативы. При этом образы отважных героев из книжек его детства и их безумные подвиги все еще были живы в его душе.

Вот почему язвительные слова Горелого так задели Гену Корсака.

Так бывает: работаешь по указке и уверен, что именно так и надо. И вдруг сталкиваешься с совсем посторонним человеком, можно сказать, человеком с улицы, в данном случае и вовсе с вокзала, а с учетом прошлого – из тюрьмы, из колонии строгого режима, без перспектив, денег и даже без документов. Который ведет себя так, как всегда стремятся вести себя большинство мужчин – независимо, уверенно, где-то даже самоуверенно, не обращая внимания на свое положение, словно и не осознавая его. И при этом каким-то образом умудряется дать тебе понять, кто ты такой на самом деле.

Иными словами, Геннадий впервые взглянул на себя как бы со стороны.

И то, что он увидел, ему не понравилось.

Поэтому сейчас, когда они рассекали темноту, направляясь в Шаповаловку, все эти бесстрашные рыцари плаща и шпаги, джентльмены удачи и покорители прерий, словно сговорившись, вытеснили из души Гены Корсака всякие желания, кроме одного – лично поучаствовать в приключении, а именно так он воспринял это позднее путешествие.

К тому же ему хотелось оказаться реально полезным. Хотя бы так, как прошлой ночью, – почему-то похвала Горелого была для Геннадия не только приятной, но и необычайно важной. Он хотел оправдать доверие бывшего опера и уже не мог относиться к нему с прежним безразличием.

– Похоже, вон тот дом.

Сергей кивнул на постройку, маячившую в стороне от шоссе. Дом, как и было ему сказано, стоял на отшибе. В окнах темно, тогда как в других домах кое-где светилось.

Анатолий молча свернул с асфальта. Машина миновала придорожную лесополосу, и только тогда они увидели, что строение это вовсе не похоже на дом с привидениями, чего не исключал Горелый.

В окнах что-то мерцало. Слабый, но все-таки свет.

– Может, не тот? – усомнился Геннадий.

– Да вроде все сходится, – пожал плечами Сергей. – Если ошиблись – извинимся, поедем дальше. Хотя вряд ли. Уж очень все в духе нашей приятельницы ведьмы.

– Я с тобой пойду, – проговорил Геннадий, открывая дверцу справа – он сидел рядом с водителем.

– Я тебе пойду! – беззлобно огрызнулся Горелый. – Ваша задача – сидеть тихо, подстраховывать меня.

– Тоже мне, госстрах! – хмыкнул Анатолий. – От чего страховать-то? Там же больная на голову тетка!

– Жаль, что ствол не прихватили… – Горелый пропустил насмешку мимо ушей. И только позже понял, что именно из-за этих слов Анатолия он передумал и предложил Геннадию составить ему компанию.

– У нас стволы где ни попадя не валяются, – пробурчал Анатолий. – Шеф ясно сказал: если ты во что-нибудь вляпаешься, то уж лучше без оружия. Потому как путь каждой огнестрельной единицы здесь, в Конотопе, проследить проще простого. И концы приведут к шефу.

– Сам бы он не додумался, – со смешком заметил Горелый. – Это его Момот уму-разуму научил.

– Все равно, мысль верная.