Прорыв

Что было дальше, барбовер не знал, поскольку непрерывно выполнял свою миссию на Пятой Точке. Питание, или подзарядку он получал буквально из воздуха, в отдыхе не нуждался (его слова о том, что он «замучился», убирая бомбы Межзвездного Союза, были гиперболой) и неустанно обходил прикрытую Пузырем территорию, контролируя оставленные сторонниками Хорригора ловушки и по мере возможности нейтрализуя их — хотя бы временно. Кое-что о современной жизни он узнал только сравнительно недавно, уловив мысли тех, кто прибыл для разведки и освоения Пятки, — телепатические способности барбовера, видимо, ограничивались пределами планеты. Благодаря этим же способностям, ему стало известно о появлении на территории Пузыря бронехода с тремя людьми на борту. В прошлый раз он просто не успел добраться до танковой группировки, прежде чем она угодила в ловушку, а теперь встреча произошла, поскольку барбовер как раз находился неподалеку от этих мест. О цели нового проникновения в Пузырь он знал и был готов посодействовать пограничникам в борьбе с Простынями.

— Вы совершенно правильно предположили, что они являются чьей-то эманацией, — сказал предохранитель, закончив краткое изложение древнейшей истории Галактики. — Я даже могу сказать, чьей именно: Хорригора… Подождите! — выставил он руку, заметив нетерпеливое движение Дария. — Вопросы потом. Все, что я сейчас скажу, это только мои допущения, а не достоверная информация, однако они вполне обоснованны. Да, это эманации Хорригора, причем он сам может о них и не знать. Такое вы тоже предполагали. То есть мы имеем дело не с целенаправленным действием. Кстати, эти Простыни, как вы их называете, для меня совершенно не опасны, они на меня не реагируют. Представьте, что вы чем-то раздражены. Окружающие видят это, и им становится некомфортно в вашей компании. Можно считать, что от вас исходят некие волны, хотя испускаете вы их не специально. То же самое и с Хорригором…

— А чем же он так раздражен? — все-таки вставил вопрос Тангейзер. — Тем, что торчит в камере?

— Он не торчит в камере, — ответил барбовер. — Условия содержания у него, прямо скажем, весьма и весьма неплохие. Собственно, он лишен только одной возможности: покинуть место заточения. А само это место просторное, и там есть все, что нужно для беззаботного существования. Это не камера, а довольно обширная территория. Если кто-то всю жизнь прожил в одной местности, мы же не говорим, что он торчит в камере, верно? Вот так и Хорригор. Насколько я понимаю — и для такого утверждения имеются все основания, — он раздражен тем, что новые разумные, появившиеся в Галактике, то есть вы, добрались до архамассы. Она ведь когда-то была плотью его сородичей и соратников… И могу даже без чтения мыслей угадать по вашим лицам вопрос: почему Хорригор до сих пор жив?

— В точку, — кивнул Дарий. — И почему?

— Не знаю, — развел руками барбовер, опять продемонстрировав чисто человеческий жест. — Вероятно, есть у него какой-то секрет.

— А откуда вы знаете, что он до сих пор жив? — вдруг спросила Маркасса. — Он что, где-то здесь?

— Так, все-таки посыпались вопросы, — усмехнулся предохранитель. — А я все равно буду по порядку. Итак, архамасса. Прах сородичей Хорригора. В ней копаются, ее забирают с планеты. А Простыни стараются этому воспрепятствовать. Заметьте, Спинозу они не трогают, потому что в нем есть архамасса.

— Или просто боятся, уразумев, что со мной лучше не связываться, — заявил танк со своего пригорка. — Мои выстрелы быстро дали им понять, что задирать меня опасно для жизни.

— Ну, может, и так, — не стал спорить барбовер. — Вот вам, кстати, и ответ на вопрос, почему я полагаю, что Хорригор здравствует: Простыней-то не становится меньше, хотя вы, пограничники, уничтожили их уже немало. Выходит, все время появляются новые. Есть у меня и другие основания так полагать.

— Значит, он не здесь? — вновь подала голос Маркасса.

— Если имеется в виду эта планета, то он действительно не здесь, — ответил предохранитель. — Но как бы рядом.

— Что это значит? — удивился Тангейзер. — Спутника у Пятки вроде нет.

Барбовер взглянул на него.

— Вы недавно говорили об измерениях. Так вот, Хорригор находится в одном из таких измерений. Точнее, в одном из так называемых «карманов» одного из таких измерений. Вы называете это измерение подпространством, или Серостью. Хочу заметить, что эта Серость вовсе не такая серая, как вам кажется. Точнее, не вам кажется, а вашим приборам. Да, приборы ничего не видят в этом измерении. Кстати, в далекие времена его называли иначе: Авалон.

— Но Авалон — это же что-то типа рая! — воскликнул супертанк. — Мифический остров из земных легенд, этакая страна блаженства.

— А у нас на Яблочке есть космопорт «Авалон», — добавила Маркасса.