Прощай, мисс Совершенство

Значит, нет. Не жаль, что ты испортила людям жизнь, могла бы я сказать. Или что тебя ищут по всей стране. Вместо этого я говорю:

– Что ты соврала мне.

– Я не врала. Ты не спрашивала.

– То есть я не спросила, не мистер ли Кон твой тайный бойфренд? – Я пытаюсь сглотнуть внезапную ярость, но она заново поднимается у меня по горлу. Она еще меня сделать виноватой хочет? – Это все чушь собачья, и ты сама это знаешь. С тобой происходили такие невероятные вещи, и ты мне не рассказала. А потом смылась и оставила меня – и остальных – разгребать последствия. Ты знаешь, что все думают, что я все знала с самого начала? Да и с чего бы им думать иначе?

– Я только что тебе объяснила. Я не могла рассказать. Это должно было быть тайной.

– Ото всех остальных? Конечно. Но от меня? Я думала, мы доверяем друг другу.

– И что бы ты сказала, если бы я правда с тобой поделилась? Отлично, вперед? Нет. Ты бы распсиховалась, как в момент, когда ты и правда узнала. Помнишь, когда ты мне написала? «Какого лысого хрена, Бонни?»

– Вполне оправданная реакция. Ну да, я бы психанула. Из-за такого кто угодно психанет. Но я бы все равно сохранила твою тайну, если бы ты меня попросила. Вот прямо как всю эту неделю. Кстати, можешь не благодарить.

– Вот именно, – говорит она. – Ты сохранила тайну. То есть ты явно не думала, что все так уж ужасно, а?

– Я правда думаю, что это ужасно. – Я еле поспеваю за сменой тем в нашем разговоре. – Это все совершенно неправильно. Ты разве сама не понимаешь?

Бонни приподнимает бровь:

– И ты приехала, чтобы сказать мне это? Что я, по-твоему, не права?

Я медлю:

– Ну типа да.

К моему удивлению, она улыбается:

– Знаешь, Иден, вот это в тебе самое потрясающее. Именно поэтому я рассказала тебе, что уехала, и рассказала куда, даже после того, как мы едва не попались в Тенби. Потому что, даже думая, что я поступаю неправильно, ты все равно сохранила мой секрет. Ты никому не рассказала. Ты доверилась мне.

Я знаю, что должна чувствовать себя польщенной. Что она говорит все то, о чем я думала целую неделю, как уговаривала себя всякий раз, когда мне хотелось выдать ее тайну. Но вместо этого у меня в памяти всплывает лицо Коннора. И вот то, что он сказал вчера (это было лишь вчера?!)… что Бонни поступает эгоистично.

То есть все это, конечно, прекрасно, но разве не… не однобоко как-то? Она перечислила все, что я делаю для нее, – а что она делает в ответ? Заставляет быть соучастницей в этой длинной череде ошибок? Я лгала семье, на меня орали журналисты, я протащила сестру через полстраны. И ради чего? Влюбленная школьница, опьяненная ложной идеей любви.

И внезапно я чувствую себя полной идиоткой. Что я вообще тут делаю? Что я, черт побери, тут забыла?

– Я так рада, что ты это сделала, – продолжает Бонни как ни в чем не бывало. – И я прощаю тебя за то, что ты приехала без предупреждения.

Я медленно моргаю:

– Прощаешь меня?

– Джек будет не в восторге. Но иначе бы и не получилось, да? Если бы ты сказала мне, что приезжаешь, я бы рассказала Джеку, и он бы наверняка сказал, что надо уехать, пока вы не добрались до нас. Особенно если бы мы знали, что Коннор тоже приедет. И Валери?! Тебе обязательно было ее привозить, Идс?

– Она нас везла, – говорю я, что вполне верно, хоть и не передает полной картины.

– А с каких пор ты вообще с ней разговариваешь? – И что-то в ее тоне заставляет меня ощетиниться.

– У нее есть машина, – говорю я. – И вообще она очень нам помогла. Она отличная, на самом-то деле.

– Да ладно! А эти ее разговоры про личные границы и похищение несовершеннолетних? Это так бессердечно! У нее что, совсем нет чувств?

Я хмурюсь:

– Но ведь она права.

Бонни трясет головой:

– Только с одной точки зрения, если совсем не учитывать эмоции. Я люблю Джека, и она говорит, что это ничего не значит? Разве это не абсурд?

– Мне кажется, она не это…

– Это все детали, Иден. Сколько мне лет сейчас, где он работает, все вот это. Совершенно неважно. А ты знаешь, что официальный возраст согласия в Дании – пятнадцать лет? Что тут еще скажешь!

Я жду, когда она объяснит, что имеет в виду, но она молчит. Поэтому я говорю:

– Но мы же не в Дании.

Она закатывает глаза:

– Да, Идс, я знаю. Я имела в виду, что все эти… ну, ограничения, которые мешают нам быть вместе, – это мелочи, а главное – мы любим друг друга.

На мой взгляд, это звучит неправильно, но я не знаю, как ей об этом сообщить. Я вся киплю от бессильного смятения, и от этого мой мозг, который и в лучшие-то времена не мог за Бонни угнаться, замирает в панике. В любом случае это ведь Бонни у нас умница. Это она все экзамены сдает на пятерки. Почему я в ней сомневаюсь? Конечно, ей лучше знать.

– Ты ведь понимаешь, да? – допытывается она.

Я бы могла согласиться. Если ей этого хочется. Я могла бы сказать, что она права, что любовь превыше всего. Я бы могла оставить ее тайны в неприкосновенности, предупредить их о полиции. Я могла бы спасти нашу дружбу и дать Бонни сбежать.

– Да нет, не особо.

Бонни хмурится: