Прощай, полуостров! Она

– Дарина, может быть, ты хочешь мне что-то рассказать? Повспоминать? Я здесь для того, чтобы выслушать тебя, – сказала доктор, увидев, как маленькая пациентка слегка приподняла бровь.

Девочка не хотела признавать потерю и первое, что Анна Сергеевна должна была сделать – это заставить ее осознать произошедшее. Ведь состояние малышки было пугающим, она почти перестала следить за собой, забывала поесть и умыться, превратившись в куклу, которую мыли, одевали и кормили чужие руки. Положение усугубляло то, что из родных у Дарины остался лишь отец – властный и суровый, молчаливый и хмурый. Анна Сергеевна всегда испытывала дискомфорт в его присутствии. Этот человек был постоянно занят и заботу о дочери перекладывал на плечи нянь, которые могли помочь девочке лишь на бытовом уровне. Когда он спрашивал о дочери, Анне Сергеевне казалось, что его интересует не столько ее состояние, сколько то, как хорошо доктор выполняет свою работу. Ей казалось (она была уверена в своих подозрениях), что Корсакову важно лишь то, что его приказы исполняются. Он не просил и не сотрудничал и, приведя дочь к ней на прием впервые, просто приказал вылечить девочку. И результатом должно стать не исцеление маленькой пациентки, а полное повиновение его воле. Они обе – пациентка и врач – должны были сделать так, как хочет он.

– Какие результаты? – спросил Корсаков после первого же сеанса.

– Борис Владимирович, вы должны понимать, что результаты могут быть еще очень нескоро.

– Вы же лучший специалист, – требовательно сказал он, – сколько мне ждать?

– Психология не точная наука, я не могу давать никаких гарантий. Может пройти неделя, а возможно, годы, прежде чем появятся положительные результаты.

Борис Владимирович усмехнулся:

– Годы? Она маленькая, должна быстро все забыть.

Должна? Анна Сергеевна заставила себя не подать виду, что слова Корсакова ее покоробили. Хоть она и была психологом, но не могла спокойно относиться к чужим порокам. Спорить с отцом девочки было рискованно, и как втолковать такому человеку, что каждый случай уникален, что нет единого решения данной проблемы, что не может она щелкнуть пальцами перед глазами девчушки и заставить забыть?

Словно угадав, о чем она думает, Корсаков сказал:

– Может, гипноз? Введите ее в транс и внушите, что все хорошо.

Доктор содрогнулась, но взяла себя в руки:

– Обещаю, что попробую все приемлемые методики. Сегодня мы только познакомились, для начала мне нужно проанализировать ситуацию, подумать, составить план. Дарина не знает меня и потребуется время, чтобы девочка начала мне доверять.

Последние слова доктора понравились Корсару, и он кивнул:

– Хорошо, подождем.

Глава 2

Спустя два месяца после первой встречи Анна Сергеевна не могла похвастаться положительными результатами. Порой доктору казалось, что их сеансы не только не помогают, а, скорее, наоборот, усиливают отрицание, девочка явно не хотела двигаться дальше, и вывести ее из состояния апатии не удавалось.

Уговорить Корсакова на совместную терапию оказалось невозможным. Этот человек замкнулся в себе, и Анна Сергеевна была уверена, что в какой-то мере его замкнутость провоцирует и замкнутость Дарины. Он, как единственный близкий человек, должен был помочь девочке, быть рядом, говорить с ней, тогда как он оставил дочь на попечение нянек и психолога и занялся своими делами. Что это были за дела, доктор не знала, но спросить о том, что творится у них в доме, не решалась. Это был, пожалуй, самый сложный случай в ее практике. Корсаков не слушал ее советов, и вряд ли выполнял рекомендации. Она предполагала, что он и сам тяжело переживает утрату, и его эмоциональное состояние мешает им всем. Но оперировать она могла лишь предположениями и домыслами.

– Дарина, – решилась врач, – расскажи мне о маме. Какой она была?

На мгновение Дара очутилась не в парке, где они с мамой собирали каштаны, а в противной комнате с крашеными стенами. Напротив сидела женщина – врач и спрашивала ее о маме. В глазах девочки мелькнуло беспокойство: что значит – была? Суть этого вопроса она отказывалась понимать. Доктор улыбалась малышке и терпеливо ждала.

В ответ пациентка закрыла глаза и тряхнула головой, словно отгоняя назойливую муху, и вновь на ее лице появилось безмятежное выражение. Перед глазами предстала мама – и все стало хорошо.

* * *