Прощай, Золотой лев!

– Нормально,  – сказал я, как будто она сама не видела.  – Я рад, что ты пришла.

– Правда? – спросила она и расплакалась. Ничего себе, за двадцать четыре часа мне удалось довести до слез вначале Марка, а теперь Кэти. Ну я даю.

– Кэти, я правда рад, что ты здесь. Я люблю тебя.

– Хорошо,  – всхлипнула она.  – Хорошо.

Она взяла меня за руку. Я судорожно вздохнул и уставился в потолок. Оказалось не так уж и трудно. Раз уж мне это удалось, возможно, и другое удастся.

– Твоя мама говорит, через пару дней ты будешь в порядке,  – сказала Кэти, глотая слезы. Она хихикнула.  – Ты так жутко выглядишь, Брайон.

– А ты прекрасно,  – сказал я. Это была неправда: это только в кино девчонки хорошо выглядят, когда плачут. Но для меня она выглядела хорошо.  – Через пару дней я приду в норму, и мы пойдем искать Эмэндэмса. Я вышел на след,  – сказал я.

В голове у меня слегка прояснилось.

– Правда? – как я и надеялся, это отвлекло ее от меня. Как я и надеялся, не до конца.

– Ага. Марк сказал, что видел его в коммуне хиппи.

Кэти была потрясена.

– В той, где свободная любовь?

– Не уверен, что это верные слова,  – я не удержался от усмешки.  – В общем, он пока живет там. Я ездил туда вчера, вроде бы,  – я всё еще немного путался в днях и во времени,  – его там не было, но, может, получится найти. Не волнуйся, не так уж там и ужасно. Он мог и куда похуже угодить.

– Хорошо,  – она улыбнулась, как будто я знал всё на свете, и это было ужасно приятно.  – Поищем его, когда ты поправишься.

Она наклонилась и быстро и легко поцеловала меня. Из-за шва на губе было больно (но не слишком).

На работе я взял больничный на пару дней: не хотелось выглядеть как победитель боев без правил. Но как только смог вставать, я взял машину и поехал прокатиться один. У меня было столько всего в голове: Кэти, Марк, Эмэндэмс и Чарли. Я катался около двух часов, пока всё не обдумал.

Я поехал на кладбище. Это было дешевое кладбище, где хоронили тех, у кого нет денег. На похоронах Чарли я не был, но знал, где его могила.

В конце концов я нашел ее. Это оказалось непросто: не было никаких опознавательных знаков, а большие надгробия тут вообще были не в почете. Я встал перед его голой могилой – ни цветов, ничего. Просто место, где лежало то, что осталось от Чарли. Я сказал вслух: «Спасибо, что одолжил мне машину, Чарли. И спасибо, что спас мне жизнь».

Это оказалось нетрудно, и я пожалел, что не поблагодарил его, когда он еще мог меня услышать. Не знаю, может, это и глупость была, но я почувствовал себя гораздо лучше.

Два вечера спустя я подобрал Кэти после работы, и мы отправились на поиски Эмэндэмса. Марк куда-то ушел; он всё реже бывал дома. Мама за него волновалась, это было видно. А еще она переживала из-за денег, которые он приносил. Я продолжал считать, что он играет в покер, но не хотел рассказывать об этом маме: она была невысокого мнения о покере и об азартных играх в целом. Когда я впутался в бильярдные дела, это ей не прибавило любви к играм.

– Мне так нравится твоя мама,  – сказала Кэти, когда мы вышли из дома. Они с мамой довольно хорошо ладили, и я был рад, мне ее родители тоже нравились. Сейчас Кэти злилась на своего отца, винила его в том, что Эмэндэмс сбежал, но мне ее отец нравился.

– Она всем нравится,  – сказал я.  – Она всех знает на двадцать миль вокруг. Почтальон, когда найдет бездомного котенка, всегда приносит ей, а в магазине ей дают кошачий корм бесплатно.

Настроение у нас было отличное. Мы смеялись и шутили и придуривались всю дорогу до коммуны. Я думал, что на этот раз у нас большие шансы вернуться домой с Эмэндэмсом.

На подъездной аллее были припаркованы два автобуса-фольксвагена. Я догадался, что они принадлежат хиппи, по росписи цветами и слоганами. Один из них гласил: «Война Причиняет Вред Детям и Всему Живому». Мудро.

– Так он тут? – вздохнула Кэти.  – До сих пор не могу поверить, что наш малыш живет в таком месте.

Видимо, старшие сестры всегда считают младших братьев малышами, неважно, сколько тем лет.

– А может, это пошло ему на пользу,  – сказал я.  – Может, он пожил сам по себе и повзрослел.

Сам я слабо в это верил. Я всегда был высокого мнения о мозгах Эмэндэмса, но быть умным и вести себя разумно, по-взрослому – это совсем разные вещи, как я знал на собственном опыте.

– Может, он и не захочет ехать с нами домой.

– Если не захочет, папа позвонит в полицию, и они привезут его домой. Папа не хочет, но он сам говорит, что Эмэндэмс уже погулял на свободе, а теперь пора возвращаться. Так что это мой единственный шанс привести его домой, не втягивая полицию.

– Я не знал. Будем надеяться, что он захочет поехать с нами. Я могу вырубить его, а потом притащить домой.

Кэти рассмеялась.

– Нет, тогда уж пусть лучше копы. Я бы предпочла, чтобы Эмэндэмс их ненавидел, а не тебя.

Мы подошли к дому. На крыльце сидели несколько ребят и просто пялились на улицу перед домом. Я обратился к библейского вида чуваку:

– Я ищу Мелкого Фрика. Он тут?

– Ага.  – Чувак смотрел мне прямо в глаза. Взгляд у него был доверчивый, дружелюбный.  – Ты его друг?

– Ага. А это его сестра.