Прощай, Золотой лев!

Кэти широко улыбнулась ему той самой улыбкой, которая покорила меня. Парень улыбнулся в ответ.

– Он, кажется, наверху,  – он вдруг посмотрел на нас озабоченно.  – Он уже два дня летает.

– Ого, ничего себе,  – сказал я, стараясь сохранять спокойствие, и Кэти последовала моему примеру.

– Поговорите с его агентом,  – сказал хиппи.  – Рыжеволосый кот, он тоже там сейчас.

– С агентом? Это что значит? – шепнула мне Кэти, когда мы вошли в дом. Я не хотел говорить, не хотел, чтобы ее тоже затопили ледяные волны страха, поэтому просто сказал «не знаю».

Мы нашли кого искали – огромного парня с огненно-рыжей шевелюрой, усами и бородой.

– Мы ищем Мелкого Фрика,  – сказал я. Я начинал понимать, почему Эмэндэмсу досталась такая кличка: всем остальным здесь было лет семнадцать-восемнадцать, многие явно уже учились в колледже. Внутри была толпа, и я не запомнил, кто чем занимался. Кто-то курил траву, я понял по запаху. Я надеялся, что полицейский рейд не застанет нас в этом доме: можно получить просто за то, что стоял рядом, пока кто-то курил.

– А? – сказал Рыжий.  – Чувак, этому пацану не очень.

Кэти тихонько вскрикнула.

– Кто-то принимал кислоту, малыш тоже захотел попробовать и обратился ко мне. Ему реально плохо, парень. Сейчас он подуспокоился, а до этого весь день нам с ребятами пришлось его держать, чтобы не сиганул в окно.

Меня затошнило. Кэти была белее бумаги.

– Можно нам его увидеть? – спросила она слабым голосом без всякого выражения.

– Конечно.

Мы вслед за ним поднялись по лестнице. Он вел нас в ту же комнату, где я был с Марком. В этот раз там никого не было, кроме светловолосой девушки, которая спала, свернувшись калачиком на кровати, да еще кто-то валялся в углу. К моему удивлению, Рыжий направился прямиком в угол.

– Эй, парень, к тебе тут пришли,  – мягко сказал он.

– Это пауки? – человек, сидевший в углу, не поднял головы, но голос был Эмэндэмса.

– Нет,  – рассмеялся Рыжий.  – Просто ребята.

Эмэндэмс поднял взгляд, и я еле узнал его. Волосы отросли до плеч, он был тощий и грязный, а на лице у него было выражение, которого я раньше никогда у него не видел: он смотрел на нас с подозрением.

– Эмэндэмс, малыш, это я, Кэти.

Кэти опустилась перед ним на колени. Он уставился на нее невидящими глазами.

– Просто ребята-пауки? – спросил он, и лицо его исказил ужас.  – Я не хочу видеть никаких пауков.

– Это я, Кэти, твоя сестра. Ты разве не хочешь домой?

– Я был у себя в желудке,  – произнес Эмэндэмс неестественно высоким голосом. Он говорил чересчур быстро.  – Я спустился к себе в желудок, и все эти пауки вылезли наружу. Я же не знал, что у меня в желудке пауки. Я пробыл там десять лет, и всё это время пауки глодали меня. Они были огромные.

Кэти сдержала всхлип.

– Малыш, что ты наделал? – прошептала она.

Он наконец заметил ее.

– Кэти? Я кричал, и кричал, и кричал, но никто не пришел помочь мне.

Он весь дрожал, вид у него был плохой, больной.

– Я пытался вернуться назад, но пауки держали меня. Они меня не пускали, глодали меня, а цвета то появлялись, то исчезали. Я слушал цвета, и они тоже кричали. Красный и желтый кричали громче всех. Их тоже глодали пауки.

– Он всё пытался из окна выпрыгнуть,  – сказал Рыжий.  – Мы весь день по очереди его держали.

Он медаль что ли хотел? Вообще-то это он дал Эмэндэмсу эту дрянь.

– Кэти,  – сказал я,  – надо отвезти его в больницу.

Она быстро глянула на меня.

– В больницу? Давай я вначале папе позвоню.

Она посмотрела на Рыжего.

– Можно от вас позвонить?

Рыжий повел ее вниз.

– И там был еще один паук,  – продолжал Эмэндэмс, серьезно, но испуганно глядя на меня, как будто опасался, что я сам возьму и превращусь в паука.  – Не знаю, как его зовут, он сказал, но я забыл. Он сказал, что это мне за всю морковь, которую я съел. И я подумал… я же не знал… я раньше не знал ничего про морковь. И мне кажется, я не виноват.

Он плакал, по его лицу катились слезы, но оно не меняло выражения. Такой худой и испуганный, он был совсем не похож на Эмэндэмса, которого я знал.

– Как ты думаешь, это честно, что я должен расплачиваться за то, чего не знал?

– Нет,  – сказал я, откашлявшись.  – Ты не виноват.

Я обнял его, он весь дрожал. Кэти вернулась.

– Папа поедет сразу в больницу. Ты сможешь его нести?

– Ага,  – сказал я и поднял его. Он весил фунтов девяносто [14], не больше.

– Я так устал,  – говорил Эмэндэмс,  – меня так давно не было, и я совсем не спал…

Я спустился по лестнице и на руках вынес его из дома. Никто не попытался остановить меня. Похоже, всем было плевать.

Кэти отвезла нас в больницу. На полпути туда Эмэндэмс вдруг выкрикнул:

– Где я?

– Всё в порядке, парень, всё будет в порядке.

– Где я? – в ужасе кричал он.  – Почему я не понимаю, где я?

Мне было очень плохо, я не понимал, как это Кэти умудряется вести машину. Никогда еще мне не было так паршиво. Я просто вцепился в Эмэндэмса, пытаться поговорить с ним смысла не было. Мне вдруг подумалось, что он и для меня такой же младший брат, как для Кэти,  – настолько мне стало плохо.