Прощание с Литинститутом

– Ты себя плохо чувствуешь? – хватаюсь за соломинку.

– Нет, – вздыхает он и честно признаётся, – просто волнуюсь.

Может, снова начать твердить о том, что на экзамен нужно приходить бодрым и жизнерадостным? Нет, это уже перебор. От подобных уговоров самого скоро начнёт тошнить.

Въезжаем в шумный и беспокойный Тель-Авив в полной тишине. Когда со мной в машине коллеги по работе, всегда кто-то о чём-то рассказывает. Можно слушать или не слушать, но такой гробовой тишины никогда не бывает. Даже непривычно.

Ещё полчаса раскатываем по городу, разыскивая улицу, на которой находится консерватория, и сын немного оживает – помогает расспрашивать прохожих, высовывается из окна и жестом указывает направление. Я с облегчением вздыхаю: наконец хандра закончилась, если он принимает такое деятельное участие в наших блужданиях по незнакомым улицам.

Но едва подъезжаем к стоянке, он неожиданно говорит мне:

– Ты, папа, не ходи со мной, посиди в машине. Я уж один дальше… Ладно?

– Родного отца стесняешься? – усмехаюсь невесело. – Думаешь, моего иврита не хватит, чтобы объяснить, кто я такой и что мне нужно, если спросят?

– Дело не в иврите. Просто не хочу. – Он выходит из машины и расправляет затекшие плечи. – Так ты не пойдёшь?..

Смотрю, как он, бережно придерживая чёрный гитарный футляр, идёт по дорожке к зданию консерватории и перед тем, как скрыться в дверях, мельком оглядывается в мою сторону. Конечно, я сделаю так, как он просил. Разве я могу его обмануть?

Включаю приёмник и отыскиваю радиостанцию с классической музыкой, потом прикуриваю сигарету и тупо разглядываю угол здания. На душе тоскливо и гадко, будто я попал в дурацкую ситуацию на работе, когда по твоей вине кому-то намылят шею. Хоть волком от тоски вой.

В чём причина? Ведь раньше такого никогда не было. Я умел управлять своим настроением и даже в самых неприятных ситуациях мог сказать себе: хватит кукситься, плюнь и разотри, а лучше всего радуйся, что не произошло хуже. И получалось. А вот сегодня не получается.

Сын? Может, и сын… Возраст? Неужели пора подводить итоги и прикидывать, сколько ещё неиспользованных возможностей осталось у тебя в запасе?

Чепуха! Человеку всегда столько лет, на сколько он себя ощущает. И это не расхожая мантра для молодящихся старичков, уверенных, что им ещё хватит спермы для заключительных кавалерийских атак. Я часто встречаю людей, выглядящих старше меня, а на самом деле они почти всегда моложе. Дело не в какой-то генетической предрасположенности к старению. Сравнивая их пессимизм и отношение к жизни, преждевременную, а чаще всего выдуманную усталость, недоверие и подозрительность к окружающим – и свой восторженный инфантилизм, неиссякаемым потоком бьющий из меня, всегда вспоминаю грубоватый, но, наверное, единственно правильный диагноз, поставленный женой: детство у тебя, муженёк, до сих пор в заднице играет! И хоть я каждый раз бурно протестую, в душе-то знаю: она права – кому как не ей известна вся моя подноготная?

А сын? Он совсем другой. Сравниваю себя с ним и всё ясней вижу, что мы расходимся всё дальше и дальше. Пока он был в младенческом возрасте, мне удавалось находить в нём очень много собственных чёрточек, а сейчас этого объединяющего остаётся всё меньше, и всё больше я вижу различий. Его основательность и скрупулёзность, въедливость и аккуратность – это то, чего у меня не было ни раньше, ни сейчас. Наверное, это сегодня особенно важно, жизнь заставляет быть таким и никаким другим. Этому можно только позавидовать. Но это не моё. Остаётся утешаться тем, что имеющееся у меня, может, и не заменит всех этих необходимых качеств, но позволит хотя бы держаться на плаву в нынешних непростых условиях.

Старею, наверное, если стал задумываться о подобных вещах…

Защитный панцирь, который мы надеваем на себя в попытке уберечься от агрессивного внешнего мира, у каждого свой. У одного – это ответная агрессия, у другого – едкая ирония и нигилизм, у третьего – броня неприступности и полная закрытость. Каждый находит свой способ существования. Плохо тому, кто продолжает жить с открытой душой и не перестаёт видеть вокруг себя только светлое и положительное. Эта защита больше не срабатывает…

Вот и мой сын строит свой панцирь, всё реже открывая себя настоящего даже нам, своим самым близким людям. Мы для него в какой-то степени испытательный полигон. Но ведь я отлично знаю, какой он в душе! Иначе что же я тогда отец ему?..

Но только ли панцирь необходим для существования в этом мире? Стены строить несложно, гораздо больней и невыносимей потом остаться внутри них в одиночестве. Поначалу к тебе не смогут найти дорогу друзья, а потом к тебе пропадает интерес вообще у всех. Это страшней всего. Ты, такой хороший и талантливый, добрый и готовый открыть своё сердце любому, кто к тебе потянется, – и вдруг совершенно никому не нужен!