Прошлое в наказание

Девятнадцатого числа я приехал к Горбатому мосту около Белого дома – там на вторую годовщину августовских событий собрались люди, бросившие тогда вызов прежней власти. Народу пришло много, тысячи две или три. Большое пространство было заполнено стоящими довольно тесно людьми, одетыми по-разному – и бедно, и солидно. Некоторые держали плакаты с номерами отрядов – собирали своих сотоварищей. Здесь попадались на глаза те, кого я знал, но еще больше было незнакомых. С некоторыми я радостно обнимался, другим жал руку, порой весьма сдержанно, если знал, что теперь мы – политические противники. Происходящее напоминало традиционную майскую встречу около Большого театра тех, кто прошел Великую Отечественную, встречу, на которую приходило все меньше и меньше фронтовиков. И я подумал, что настанет время, когда и сюда, к Горбатому мосту, с каждым годом все меньше людей будет приходить в этот день.

– Олег! – раздалось рядом. – Привет!

Это был один из защитников Белого дома, Алексей, фамилии я не помнил. Он работал в каком-то научно-исследовательском институте лаборантом, хотя и разменял четвертый десяток. В старом, заношенном пиджаке он походил на бомжа. Глядя на меня, Алексей широко улыбался, открыв беззубый рот.

– Ты по-прежнему там, в Кремле работаешь?

– Да, – скромно ответил я.

– У меня вот к тебе вопрос. – Его лицо приняло крайне озабоченное выражение. – Слушай, два года прошло, а изменений как-то не видно.

– Изменения есть, – осторожно заметил я. – Мы строим рыночную экономику. С дефицитом продуктов справились.

– Это так. Но главное, знаешь в чем? Главное, чтобы жизнь людей лучше стала. А пока изменений не видно.

Я изобразил сомнение, покачал головой.

– За два года обеспечить всем прекрасную жизнь в стране с разрушенной экономикой невозможно.

– Ну… так, – вынужден был согласиться Алексей. – Но вы не затягивайте. Нужны изменения. Смотри, еще год-другой, и народ будет сильно возмущаться. Нельзя плевать на народ.

– Мы не плюем…

– Пойми, люди хотят увидеть изменения. Почувствовать, что их жизнь меняется.

– Я понимаю…

– Надо что-то делать. Вы не затягивайте. Ты это передай Ельцину, хорошо? Передашь?

– Передам, – заверил я.

Потом подошел неаккуратно одетый худющий парень с грязными волосами, по фамилии Кирюхин, просил помочь ему получить квартиру.

– Ситуация у меня. Бывшая жена умудрилась меня выписать. – От него сильно пахло перегаром. – Сейчас живу у друга. Но вечно так продолжаться не может. Надо свой угол получить. Я помог Ельцину два года назад. Почему бы ему не отблагодарить меня? Пусть даст мне квартиру. Хотя бы однокомнатную. Ты там попроси за меня.

– Он не может дать квартиры всем, кто здесь был два года назад, – предельно спокойно пытался объяснить я. – И потом, мы не ему помогали, мы защищали свою свободу, свой выбор иного пути России.

– Но при этом ему тоже помогли, – настаивал Кирюхин.

– И что?

– Попроси за меня… Всем не надо давать, только мне. В связи с особыми обстоятельствами.

– А там, где ты работаешь, ничего не светит?

– Закрылось наше предприятие. – Он в сердцах махнул рукой. – Закрылось. Я сейчас грузчиком в магазине. А там какое жилье?

Не хотелось ему отказывать. Он бы не понял. Решил бы, что в Кремле не хотят помочь. Поразмышляв, я уверенно произнес:

– Напиши письмо, изложи все обстоятельства. Передашь мне. А я дам ему ход. – На самом деле вариант был один – переслать письмо в мэрию Москвы с просьбой разобраться. И пусть там думают, что с этим Кирюхиным делать.

Я со многими общался в тот вечер. И не единожды слышал: два года прошло, а жизнь осталась прежней. Действительно, многие воспринимали новую жизнь как новый добротный пиджак: надел его, а в карманах тебе и ключи от машины, и от новой квартиры, и много-много денег. Не могли или не хотели понять, что новую жизнь должны строить сами, опираясь на новые возможности. А вот их-то мы и должны были обеспечить. Я – в том числе.

В конце августа позвонил Эдуард. Я был удивлен, услышав знакомый голос:

– Давненько мы с тобой не виделись.

– Давненько, – признал я.

– Ты обедал?

– Нет еще.

– Давай пообедаем вместе. На углу Большого Черкасского и Старопанского переулков есть неплохой ресторан. Подходи туда через полчаса.

Очень не хотелось отрываться от дел, но я чувствовал: надо с ним встретиться. Что-то он хочет мне сообщить. И потому выдавил:

– Приду.

Эдуард был мрачный, озабоченный. Едва мы сделали заказ и официант удалился, я спросил:

– У тебя что-то произошло?

– Нет, ничего… Просто тебя давно не видел. Подумал: а чего бы нам не пообедать вместе.

Я ему не поверил. И не ошибся. Как только нам принесли закуску и водку и мы выпили по рюмке, брат негромко проговорил:

– Не думаю, что эта осень будет спокойной.

– Ты имеешь в виду, что левые на что-то решатся?

– Да. – Он помолчал. – Не ручаюсь, что нынешняя власть выстоит.

Вот как? Я скромно заметил:

– Разве ваша система не должна защищать власть?

Эдуард сдержанно усмехнулся, не спеша налил мне и себе водки.