Просроченное завтра

— Возьми один, пока с пылу с жару, — перегнулся к пакету Стас и вернулся с зажаристым пирожком. — Ну… Я одним уже позавтракал, а ты, уверен, не ела.

А вот и не угадал. Она ела. И даже с большим аппетитом в предвкушении встречи, а сейчас горло перекрыло комом обиды за рухнувший воздушный замок. Спасибо Станиславу Витальевичу за возвращение в пионерское детство — ни рукой, ни плечом не коснется. Так целый день и прошагают рука за руку на пионерском расстоянии на радость маме с бабушкой.

Стас заботливо завернул пирожок в салфетку и протянул ей. Надо теперь съесть и не подавиться. Особенно под музыку битлов. Если кто-то стреляется под музыку Стинга, то ей пора повеситься от слов «эврибади лет вэй хайер даун…» Как же она в детстве пропустила эту фразу? Или поняла буквально? Жирная двойка, которую влепил ей Александр Сергеевич, сейчас запылала на щеках по новой, но Стас, к счастью, либо не запомнил фразы, либо не сумел вычленить знакомые слова из остального текста. Да, в общем, он полностью забыл вчерашний день.

— Здесь минут сорок до вас, верно? — спросил Стас.

— Сейчас скорее всего да, а вот вечером будет часа два, а то и больше.

— А куда мы спешим? Можем вообще выехать ночью. Я вчера в театре замечательно выспался.

На мгновение он взглянул на нее и успел поймать едва погаснувший румянец от битловской песни. Теперь в голове Алены завертелась строчка из вчерашней оперетты: «Без женщин жить нельзя на свете, нет…» И без подколов. Или это намек? Пустое… Задумай он чего на вечер, обязательно поцеловал бы ее на виду у Ленина. Нет, Станислав Витальевич просто шутит. По-дурацки. Без такта. А обижаться — уже ее личный выбор. Это шутки Сашеньки без слез слушать нельзя. Да что б он провалился со своими блядями со Староневского! Зачем он это сказал? Зачем?!

Она смотрела в окно. Остался позади аэропорт. Почти забытый пейзаж — со смерти отца она не ездила домой на машине. Домой… Совершенно не хотелось называть деревню домом. Ее дом — бабушкина квартира в центре Питера. Вот ее дом. А не Гатчинский район Ленинградской области!

— Чем ты вообще занималась по выходным раньше? — спросил Стас, проезжая очередную деревушку в три дома.

— Раньше — это когда? Когда был жив отец, он брал нас каждые выходные в город. Макс таскался с ним по концертам, а я ходила в театры и музеи с бабушкой, а потом одна.

— Почему одна?

— Потому что в городе подружек не было, а у нас никому ничего не надо. Вообще. Я по черному завидовала Максу, когда он уехал учиться. И… — Алена поймала взглядом аккуратные часы Стаса, стрелки которых игриво светятся в темноте. — Спасибо, что взял меня на работу. Макс бы меня выгнал, а я не хочу сюда возвращаться даже в самом страшном сне. Не хочу…

— А как же няня Пушкина?

Только задор его вопроса не перелился в ее ответ:

— Она давно умерла, а я хочу жить. Не здесь.

— Не здесь — это где? Не в России? Потому ты и рвешься в гиды, чтобы ухватить фирмача, так что ли?

Вот и ляпнула! Алена вспыхнула еще сильнее. За ходом мыслей Станислава Витальевича уследить крайне сложно. Надо срочно вернуть их в правильное русло:

— Не здесь значит не здесь. Ни там, куда мы едем. А в гиды я рвусь, потому что у меня там есть хоть какой-то шанс проявить себя… И

— Что и? — в салоне повисла напряженная тишина. — Деньги, да?

— Да, а как же? Но «и» в той фразе — это учеба. Мне надо учиться. Хоть на кого- то.

— Что значит, хоть на кого-то? Тут уж либо, что приносит деньги или к чему лежит душа. А лучше и то, и другое, верно?

— Верно. Потому я хочу в гиды.

— Ну, если хочешь — значит, будешь.

И Стас надолго замолчал, а потом неожиданно спросил, не скашивая на нее глаз:

— Ас нами тебе очень плохо? Только честно!

— С вами? Я же только что поблагодарила.

— Да, я это слышал. С нами не фонтан, я знаю. Часто скучно. И порой противно. Это я тоже знаю. Но зато можно обрасти толстой кожей, а это полезно. Особенно гиду. Особенно при жесткой конкуренции в женском коллективе. Верно?

— Я ничего не знаю про женскую конкуренцию, — промямлила Алена, думая про Лидку. В дерьме никто не хочет барахтаться в одиночку. Обязательно тянут за собой других… Но ее не утянешь. Считают, что она специально сдала всех Михаилу Владимировичу ради собственной выгоды — значит, сдала, и плевать, что все было совсем не так.

— А ты еще много чего не знаешь, Леночка, — доносился, как с другой планеты, голос Стаса. — Много чего. И потому мне за тебя страшно. Ты можешь в это поверить?

Как же надоели эти недомолвки-недоговоренки. За кого он ее принимает? За девочку из младшей группы детского сада? Он же не на двадцать лет ее старше и даже не на две головы умнее!

— Могу, — выдала она жестко, но не решилась добавить, что за нее не нужно бояться. Она прошла огонь, воду и медные трубы! И все же лишняя информация порой действительно лишняя. Лучше сказать просто: — Спасибо.

Да, спасибо. И она будет каждый день говорить спасибо своей работой, чтобы Александр Сергеевич не выступал, будто Стас «снял» ее для себя. Могут отвечать на свои письма без ее помощи — пусть отвечают! Только разорвите для начала контракт!