Простая речь о мудреных вещах

Мы говорили о трех молодых людях с прекрасным поведением, при самых лучших условиях жизни, а представьте себе негодяев, для которых по другим причинам еще жизнь копейка; представьте себе малодушных, удрученных нуждой или доведенных до отчаяния; представьте себе людей, не имеющих никакой связи с жизнию, мечтателей, мономанов: на что они могут решиться с таким учением, с таким образом мыслей; какие опасности предстоят не только семейству, но и обществу при таком направлении!

Наконец вот что у нас поражает еще наблюдателя: добрые, честные, благородные люди, но с ограниченным умом, слабым характером или недостаточным образованием, зараженные таким учением, делаются зря, или лучше не зря, способными на всякое преступление, разливают яд, как бы манну, с наилучшими намерениями, думая им приносить пользу, спасать общество, приуготовлять золотой век.

Вот наш государственный вопрос, с которым никакой другой не может сравниться, разве вопрос о пьянстве.

Отцы отечества – публицисты, журналисты, вот на что должны вы обратить усиленное свое внимание!

Все духовные, умственные и нравственные силы народа, должны бы обратить усиленное свое внимание!

Все духовные, умственные и нравственные силы народа, должны бы собраться, так или иначе, и рассудить, какие меры должны быть приняты, чтоб зло не распространялось, а, напротив, ослабевало и прекращало свои нравственно-опустошительные действия.

О насильственных мерах, принудительных, запретительных, карательных, думать нечего: ими только увеличивается сила зла по закону упругости. Здесь может действовать только убеждение, сила ума, сила слова, сила науки истинной, не самозваной, а больше всего сила сердца любящего.

Церковь, университеты и училища, журналистика, литература, семья, всякий порядочный, благонамеренный, мыслящий человек на том месте, на каком поставила его судьба, должны соединить свои усилия, чтоб укрощать злобу дня.

Марта 21, 1872 г.

Петербургское самоубийство

«Молодая женщина, выстрелившая вчера в господина А.[116] и потом лишившая себя жизни, была Б., родная сестра В., скончавшейся в сентябре прошлого года от последствий раны, нанесенной ею себе 16 августа, тотчас по окончании судебного разбирательства по делу о дуэли между покойным Г. и А. Заметим, что муж этой В. судился за распространение политических прокламаций и был только что сослан; а Г. подозревался в связи с ней. В., говорят, выстрелила в А. два раза, но один из выстрелов прошел мимо, не причинив А. никакого вреда; другим выстрелом г-ну А. опалило лицо, вследствие чего он упал в обморок, так что его сначала сочли убитым, когда вошли в комнату. Себе г-жа Б. выстрелила в правый висок, и пуля, пройдя навылет, вышла из левого виска. Некоторое время у г-жи Б. были еще слабые признаки жизни, но она скончалась спустя четверть часа».

Жена студента, не кончившего курс – ведь ей не могло быть более 20 лет? Ведь замужем не могла она быть более двух лет? И в это время она успела завести связь! Намек на эту связь возбудил негодование любовника, и он вызвал на дуэль намекавшего, который был убит. Молодая женщина, при жизни мужа, застрелилась, узнав о смерти любовника. Ее сестра, девушка, еще моложе ее, чтоб отомстить смерть сестры, хотела убить убийцу ее любовника, застрелилась сама. Какие ужасные явления!

А может быть у этих несчастных были отец и мать…

И все это происходило в кругу самых честных, благородных людей, по удостоверению газеты! Может быть, они и в самом деле таковы в своих глазах, по своим правилам, но каковы же эти правила!

Примечательная эпитафия (Письмо редактору «Московских Ведомостей»)

«На днях случилось мне быть в Петербурге по одному печальному для меня обстоятельству: требовалось заказать памятник на могилу близкого, – очень близкого для меня существа. Указали мне на одного монументального мастера Баранова, живущего на Васильевском острове, по Камской улице, в доме № 7. У этого мастера, другим, как и я, осиротелым отцом, заказан памятник с надписью, которая не сомневаюсь, потрясет глубоко сердце каждого, как потрясла она меня… памятник, – простой камень – заказан Псковским помещиком, Семеном Егоровичем Лавровым, для общей могилы погибших от самоубийства дочерей его: Прасковьи Семеновны Гончаровой, не перенесшей смерти любимого ей Жохова, убитого на дуэли господином Утиным, и Александры Семеновны Лавровой, лишившей себя жизни вслед за неудавшейся попыткой отмстить Утину за смерть любимой сестры. А надпись привожу в точности: