Простая речь о мудреных вещах

Совершенствование, – но чем оно обнаруживается и чем доказывается? Больше всего телом и для тела, и в обратном отношении к душе. Тело приобретает как будто на счет души. Нелепости в том, что относится до души, встречаются невероятные, хоть и не кажутся такими для привыкших глаз. Мы сроднились с больничным воздухом.

Политики, дипломаты, – пожалуй и ученые, художники, поэты, достигли до высокой степени в своих искусствах, а искусство жить, а искусство управлять с высшей нравственной целью, и даже с хозяйственной, едва ли где цветет или существует: живут люди, как живется, на удачу, а правительства рады, если удается, переставляя цифры, представить бюджет без дефицита!

Образованное сословие – это узоры, арабески, вышитые по темной земле, по темному фону, как говорят ныне по-варварски, занимающие ничтожную часть грубой ткани! Что сказать об ученом сословии, равно как и о духовном? Много ли отличаются от прочих, говоря вообще, в нравственном отношении? Отличия относятся больше к форме, чем к идее. Как живут высшие классы? Порешив со злобою дня, или с так называемыми текущими делами, а иные и без дел, подписав не терпящие отлагательства бумаги, они думают о том только, чтобы послаще наесться и напиться, понаряднее одеться, пошибче прокатиться, повеселее повеселиться, и спокойнее опочить на незаслуженных лаврах, в своей спальне, а чаще в будуаре дорогой и прелестной камелии.

Купечество погружено в бездну торговых расчетов, и, при направлении зрения в эту сторону, с трудом видит что-нибудь вокруг, теряет как будто органы для сознания других интересов.

А как живет на западе простой народ, т. е. 99/100 всего человеческого рода, который из-за хлеба, часто без соли, работает, пользуясь только droit de travail в обратном смысле! А какова бывает эта работа: в рудокопнях и каменоломнях, на фабриках и заводах, на кораблях и пароходах, у охотников и рыболовов, – страшно посмотреть бывает на этих вольных-невольных мучеников! И как подумаешь, что доставляется этою работою. Чего ради гибель сия бысть?

Для удовлетворения роскоши, а не нужды, для исполнения прихотей, без которых, следовательно, легко бы обойтись изнеженному и избалованному богатству. (28)

К каким преступлениям побуждает его часто нужда? Кто думает об этих преступлениях, кроме судей уголовных? И только в последнее время между частными людьми начинают бродить мысли об его воспитании. Больше всего думают теперь и полагают задачей доставить пролетариям работу, чтоб было им чем жить, то есть, чтоб общество получило безопасность с этой стороны.

Но вот на Западе – голод начинает думать о войне с пресыщением. Страшная готовится борьба[63]. Кажется, естественно, справедливо, желать победы голоду, но нет, и этого нельзя. Так сложилась западная жизнь: голод-победитель сам пресытится в свою очередь, и окажется еще тяжелее пресыщения, по крайней мере, на первых порах: он и объестся и обопьется так, что поставит все вверх дном, и наделает таких дел, что святых вон выноси, (если они где по углам останутся). Все древнее здание, подкопанное и подточенное, рухнуло бы тогда со всеми своими статуями, картинами и книгами, и покрыло бы развалинами несчастные страны, так что возрождения пришлось бы человечеству ждать новые века.

Парижская коммуна показала нам маленький образчик такого хода дел. Ужасная перспектива, особенно для друзей и поклонников теории общего совершенствования! (29)

Нельзя желать победы голоду – так как же быть? Надо, чтоб пресыщение само образумилось, увидело несправедливость, если и есть с нею гражданская законность, своего положения, и начало по доброй воле утолять голод, хоть от крупиц, падающих со своего стола, пока есть время, чтоб не случилось после плохо, то есть, надо, чтоб пресыщение обратилось к Евангелию, и послушалось слов Спасителя: неимущему дай[64].

Мы приходим к этому заключению с духовной, с нравственной, с умственной стороны. К этому заключению приходим и с политической, с гражданской, с общественной.

Есть люди, которые поняли ненормальное положение обществ, со стороны политической. В их жалобах и протестах есть много правды, искренней сердечной скорби. Но они предлагают такие лекарства, которые смертоноснее болезней, и сбираются строить новые общества, как здания, не на песке, а на крови и в грязи. Оборони нас, Боже!

Нравственного воспитания нет нигде. Самолюбие, честолюбие, корыстолюбие, тщеславие, ревность, зависть, развиваются как угодно, и даже с содействием воспитателей. Учат законам, а не честности. Обогащают знаниями, которые накладываются во все карманы, и пренебрегают жизнию сердца, воли, и возведением их по степеням выше и чище.

На западе есть одно систематическое воспитание, в нравственном смысле, да и то иезуитское. А на востоке?

И плоды блистательные приносят такой порядок вещей!

О нравственности не думают, да и говорят мало, или говорят механически, по принятому обычаю. Аллокуции самого безгрешного Папы находятся в совершенном противоречии с его управлением и образом жизни его кардиналов, развратом всего католического духовенства.