Прости, я притворялся

– У родителей проблемы с алкоголем?

Ее глаза потемнели. Пальме явно было неприятно развивать тему, но она не стала лукавить, призналась:

– У отца проблемы, но мы не бедствуем, нет. Просто живем скромно.

«Да я уже заметил!» – чуть было не брякнул я, но в последний момент сдержался. Вместо этого спросил:

– У папы – проблемы с алкоголем, а у мамы, наверное, проблемы с папой?

Мия еще больше напряглась, украдкой вздохнула.

– Нет. Мама умерла. От рака.

Мне показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Наверное, она потеряла мать совсем не давно – рана от потери еще не затянулась. Я подумал, что надо сказать Мии что-нибудь ободряющее, но слова не шли на ум. Я просто таращился на нее как заколдованный.

Она вдруг смутилась и тут же поднялась из-за стола.

– Извините, мне надо отойти ненадолго. Вы работайте пока! Я вернусь и посмотрю, что получилось.

Она вышла и довольно долго не возвращалась. Я закончил штриховку и встал, чтобы размяться. Все тело затекло, шея болела. Я сделал серию наклонов, а потом не удержался – подошел к столу Пальмы и стал листать блокнот, в котором она рисовала.

Набросков в нем было много, и все довольно неплохие, вот только их художественные достоинства меня не занимали. Мне хотелось найти что-то интересное о самой Пальме, понять, что она из себя представляет.

Я пролистал блокнот почти полностью, но ничего любопытного не нашел. Кошки, дети, деревья… Скукота! И как Матвей повелся на эту серость – головой, что ли, ударился накануне? Раньше у него совсем другие девушки были! Он то с моделью какой-то мутил, то с байкершей, а тут – ну обычная же простушка, мечтающая варить борщи и делать с детьми домашку.

Я уже собрался вернуть блокнот на стол, как взгляд вдруг зацепился за мой собственный портрет. Видимо, как раз его рисовала Пальма, пока я корячился с кувшином. Вышел я, кстати, у нее неплохо, да. Меня только подпись в уголке покоробила – «Мистер Привереда». Не ожидал, что меня так окрестят.

Пока я вглядывался в кривой почерк своей училки, крыльцо вдруг скрипнуло. Бросив блокнот, я отскочил от стола, встал у окна.

Шагнувшая в мастерскую, Мия, кажется, ничего не заподозрила.

– Закончили?

– Да.

Взглянув на мою штриховку, она погрустнела, но упражняться в язвительности не стала. Просто немного подправила там и сям, после чего сказала:

– На сегодня давайте закончим! Вижу, вы устали.

– Ага, – поддакнул я. – Вы обрушили на меня просто сокрушительный поток информации.

Она опять взглянула в упор. Даже поежиться захотелось – на мгновение показалось, что Пальма видит меня насквозь.

– Когда продолжим? – спросила она, и я непроизвольно поморщился.

Мне ужасно не хотелось повторять когда-либо сегодняшние мучения, но выбора у меня не было. Пока уроки рисования – единственная возможность держать Пальму в поле зрения.

– Я хочу заниматься у вас весь отпуск, – сказал я через силу. – Желательно, каждый день.

– В это же время?

– Как вам будет удобно.

– Значит, жду вас завтра так же в одиннадцать, – ответила она. – С вас шестьсот рублей.

Я совсем забыл про деньги и не захватил наличку.

– Черт! Можно я оплачу чуть позже, через мобильный банк? – спросил я. – У вас карта привязана к номеру телефона?

Она кивнула, проводила меня до калитки, и мы распрощались.

***

Вернувшись в отель, я подазарядил телефон и сразу сделал Пальме перевод. Денег кинул больше, чем требовалось, потому что посчитал, что мучения с такой бездарью, как я, должны оплачиваться достойно. Потом я собрался набрать заму, дабы узнать, насколько плохи дела без моего контроля, но не успел. Мне позвонила Вика.

– Беркутов, ты что в реанимации? – спросила она жеманно.

– В смысле?

– Почему не звонишь?

– Вообще-то я работаю! Целый день как белка в колесе.

– Поня-ятно, – протянула она и тут же, без всякого перехода, предложила: – Встретимся сегодня?

– Нет.

– Почему?

– Я в Сочи.

Новость ее впечатлила. Несколько секунд Вика молчала, а потом заговорила сердито:

– Мог бы и раньше сообщить, что уехал, чтобы я ничего не планировала.

– Извини, не было времени, – виновато пробормотал я. – Как прилетел, все время встречи, переговоры. Налаживаю контакты, не щадя себя.

Мне было неприятно ей врать, непривычно.

– Слушай, Беркутов, а давай проясним сейчас с тобой один момент, – деловито предложила Вика.

– Какой?

– Рабочий! – Ее голос сочился сарказмом. – Мне, в принципе, пофиг, как и с кем ты там в Сочи налаживаешь контакты. Главное, придерживайся простого правила: если ты мне изменишь, я не желаю ничего об этом знать.

Я чуть телефон не выронил, но, само собой, пришлось изображать возмущение.

– Вик, ты что несешь вообще? Какие, к черту, измены? Я, правда, работаю. У меня вот через полчаса…

– Милый, вот только не надо включать оскорбленную невинность, – перебила Вика. – Говорю же, я не против, чтобы ты поразвлекся немного. Я понимаю, что, как любого молодого мужчину, тебя тянет к разнообразию. Просто прояви, пожалуйста, осторожность. Сплетни мне не нужны. Не хочу выглядеть в глазах знакомых жалкой дурой.