Прости, я притворялся

– Если ты хотела меня обидеть, у тебя получилось, – процедил я. – Я уже не раз говорил и сейчас повторю: измены в отношениях для меня не приемлемы. От тебя я их, кстати, тоже не потерплю.

– Ты меня услышал, – и не подумала сдать назад Вика. – Делай все тихо.

От этой ее уверенности в отсутствии у меня моральных принципов почему-то стало противно. Я тут всеми силами ищу способ отвадить Пальму от брата и не тащить ее в постель, а, оказывается, меня давно записали в кобели. Давно лишили доверия.

– И, кстати, Беркутов, не забывай, пожалуйста, о резинках, – Вика говорила деловито и буднично. Так, будто мы беседовали о погоде. – Я, конечно, люблю букеты, но не те, которые потом надо лечить.

– Мы с тобой еще вернемся к этому разговору, – прошипел я, кипя от злости, – а пока извини – мне, в самом деле, надо работать.

Она снова многозначительно хмыкнула.

– Береги себя, Платон! Не растрачивай полностью на случайных девок: они того не стоят.

– Хорошего дня! – буркнул я и сбросил вызов.

Глава 4. Мия

Фух! Наконец-то Роман ушел и можно расслабиться. Впервые, мне так тяжело далось занятие: я все время чувствовала себя как на экзамене. Все же нелегко это – учить того, кто старше тебя и все время фыркает. Да еще Роман так пялился постоянно, что чуть дыру во мне не прожег.

Я вернулась в мастерскую, чтобы прибраться, и застыла перед мольбертом, на котором до сих пор висел корявый натюрморт. Роман даже не подумал его забрать. Получилось у него, конечно, так себе, но обычно мои ученики забирают все свои работы. По ним можно отслеживать прогресс.

Роман, впрочем, явно не о каком прогрессе не мечтает – все занятие сидел с видом раба на галерах. Интересно, зачем он согласился на бредовое предложение своего психотерапевта? Ведь это глупо – заниматься тем, к чему не лежит душа.

Отцепив рисунок, я убрала его в стол. Может, Роман позже его заберет? Если, конечно, вообще придет еще раз. Вполне возможно, что он записался на следующее занятие по инерции и к утру решит свою запись отменить. Как не горько осознавать, мой урок Роману не пришелся по вкусу. Я не справилась. Не смогла его заинтересовать.

– Ну и пусть! Пусть не приходит! – произнесла я в пику тому неприятному чувству, что вдруг разлилось в груди. – Обойдемся без напыщенных индюков! В конце концов, у меня отпуск – дополнительные уроки мне пока ни к чему.

Я почти успокоилась, но потом вспомнила, как учила Романа держать карандаш, и покраснела. Между нами как будто искра проскочила в тот момент. Я никогда ничего подобного не чувствовала, потому даже растерялась.

Остается надеяться, что Роман ничего не заметил: ни того, как я задержала дыхание, ни моих пунцовых щек. Выглядеть в его глазах изголодавшейся по мужскому вниманию девицей совершенно не хочется. Он и без того смотрит на меня сверху вниз.

Я подобрала со стула чашку с тутовником и отправила в рот пару ягод.

Ах, как было бы здорово сейчас обсудить своего необычного ученика с Настей! Она бы заверила, что я отлично провела урок, а он просто вредина. И еще бы что-нибудь ободряющее сказала: «Не загоняйся!» там или «Забей!».

Вот только между мной и Настей теперь пропасть, и непонятно, как это исправить. Хотя я ведь и не пыталась даже: позвонила подруге раза три, она не сняла трубку – я и отстала. Решила, что лучше не доставать. Вот только Настя могла истолковать мое молчание совершенно неправильно: она могла подумать, что мне все равно на нее.

А мне не все равно.

Я вдруг почувствовала необычайное воодушевление: а вот я сейчас возьму и пойду к Насте домой, и обязательно уговорю ее помириться. С глазу на глаз ведь всегда легче объясниться, найти правильные слова.

Через пару секунд я уже запирала мастерскую.

Настя жила вместе с теткой в десяти минутах ходьбы от меня – в доме, похожем на наш с папой. Только у дома подруги еще имелась мансарда, которую Настина тетка летом сдавала туристам. Сегодня я домчалась до дома с мансардой минут за пять. Немного запыхалась, но ждать, пока восстановится дыхание, не стала. Сразу, как очутилась у калитки, нажала на звонок и впилась взглядом в окно Настиной комнаты. Почти тут же занавеска за ним чуть шевельнулась – подруга явно была дома. Повезло!

Улыбнувшись, я разгладила подол сарафана и стала подбирать слова в свое оправдание. От волнения мысли немного путались, сердце частило.

Вот только прошла минута, вторая, а мне никто не открыл.

Я снова вдавила звонок до отказа и пару раз ударила в калитку ладонью, но это ничего не изменило. Опять отступить? Ну уж нет! Пойдем на крайние меры.

Подобрав с дороги пару камешков, я стала кидать их в Настино окно. Меткости мне с детства не занимать – каждый камень попал точно в цель. Штора наконец отодвинулась, и в окне появилось недовольное Настино лицо.

– Выходи! – закричала я, обрадовавшись. – Надо поговорить.

Подруга покрутила пальцем у виска.

– Насть, ну пожалуйста! У меня целая куча новостей, которую надо обсудить.

Она открыла окно и, высунувшись наружу, заорала:

– Пальма, хватит буянить, иди домой! Между прочим, соседи смотрят, а ты позоришься.