Прости, но я хочу на тебе жениться (ЛП)

— Доктор, а я могу вернуться в Вашу консультацию? У меня нет гинеколога. Я знаю только своего семейного доктора. А Вы мне нравитесь…

Доктор Росси улыбается.

— Спасибо! Хорошо, если хотите, то пожалуйста… В таком случае, я запишу тебя на анализ крови и заполню твою карточку. Когда принесёшь мне результаты, можешь рассказать, какими были первые дни после того, как ты узнала о беременности, идёт?

— Да…

— Отлично. Теперь мне нужны твои данные, чтобы записать их сюда…

Пока Дилетта отвечает, Филиппо молча и неподвижно сидит на стуле. Он не знает, что делать. И думает. Дилетта попросила доктора наблюдать за ней и дальше. Дилетта зло посмотрела на него, когда он заговорил об аборте. Гинеколог говорила обо всём так, словно это самая естественная вещь в мире. А я? Какова моя роль во всём этом? Об этом вы подумали? Пусть кто-то остановит этот поезд, я сойду. Я хочу вернуться в ту ночь и изменить всё. С чего мне захотелось ехать так далеко и показать Дилетте эту чёртову арку? Почему я не ограничился тем, чтобы просто подвезти её домой? Сейчас, если бы можно было всё вернуть назад, я бы взял с собой как минимум десять презервативов. Мне хочется сбежать. Мне бы хотелось проснуться завтра утром и обнаружить, что всё это был ночной кошмар. Что у Дилетты снова месячные, что всё как всегда, и что я не собираюсь вот-вот превратиться… в отца! В отца! Помогите! Ребёнок в моих руках. Мой ребёнок. Ему в голову приходят самые абсурдные сцены. «Трое мужчин и младенец». Этот фильм показывали недавно по телевизору. И он даже смеялся. Питер, архитектор, Майкл, который рисует комиксы и придумывает кукол, и Джек, актёр, обнаруживают однажды утром свёрток под дверью своего дома. А внутри была Мэри, новорождённая девочка. Вот это да. Когда они её переодевали и пытались накормить… Филиппо начинает мелко трясти. Он дрожит, его сердце бьётся с невероятной скоростью.

— Правда, Филиппо?

Услышав своё имя, он шарахается.

— Да? В чём дело?

— Ты меня не слышал? Я сказала, что мы вернёмся сюда, к доктору, через неделю с результатами анализа b-ХГЧ. Ты согласен?

— А-а-а… Да, конечно.

— Дилетта, очень важно, чтобы ты понимала, что с этого момента, с первых недель гормональная система переживает изменения, чтобы защитить плод. Ты будешь чувствовать себя иначе… например, иногда будешь чувствовать себя немного глупой, появится тошнота, иногда тебе захочется съесть что-нибудь странное, перестанут нравиться некоторые запахи. В любом случае, это всё нормально и ты не должна беспокоиться.

Дилетта согласно кивает. Кажется, будто планета перестала вертеться. Она слушает слова и понимает их, но не полностью отдаёт себе в них отчёт. Она оборачивается к Филиппо. Видит, как у него исказилось лицо.

— Итак, ребята. Вот вам моя визитка. Увидимся через неделю, в шесть вечера. Я вас жду. И умоляю вас… сохраняйте спокойствие. Согласны?

Дилетта и Филиппо встают.

— Да, спасибо, доктор… Увидимся через семь дней.

Доктор Росси провожает их до двери. Смотрит, как они молча выходят, а затем возвращается в свой кабинет. Она садится за стол и уже собирается звать следующего пациента. Берёт наушники. Смотрит на фотографию. Две давних улыбки приветствуют её оттуда, счастливые, с того пляжа во Фреджене. Она чуть-чуть наклоняет голову. Мимолётное воспоминание посещает её голову. Она возвращается во времени и вдруг останавливается. Видит красивую девятнадцатилетнюю девушку, перспективную и уверенную в себе. Окружённую друзьями, улыбающуюся. Лишь одна ночь, когда она ошиблась. Или хотя бы рисковала. Тот, кого она любила. Только их ночь. А затем — перепутье. Страх. Одиночество. И решение. Это решение. Радикальное. Которое она приняла решительно, после нескольких ночей слёз и неопределённости. И ей было не с кем разделить их. Она пряталась ото всех. Затем клиника. Те часы. Всё прошло удачно. Словно это какая-то обыденность.

Доктор Росси снова смотрит на фотографию, словно катапультируясь в настоящее. Два лица. Её дети, которые родились всего несколько лет назад. И третий, которого можно только представлять себе, вспоминать об этом секрете, об этой давней поре, когда она была хрупкой девочкой, которая сдалась в тишине и страхе. Она ставит рамку на стеклянную столешницу. Поднимается из-за стола, подходит к двери и открывает.

— Следующий. Константини, пожалуйста…

77