Простить и поверить (СИ)

Он задумался, а она терпеливо ждала, нежно поглаживая его пальцем по груди и не сомневаясь, что Димка обязательно что-нибудь придумает. Это было совершенно новое для нее чувство — так доверять другому человеку, что даже не пытаться его контролировать, но Лене оно очень нравилось.

Почти так же сильно, как сам Димка.

— Лен, скажи, ты же не обвинила Милосердова во лжи и не пообещала ему расплату за все грехи? — наконец спросил он, и Лена, несмотря на явную иронию в его словах, отозвалась на абсолютную серьезность в его голосе.

— Нет, Дим, я… не смогла, — призналась она и отвела смущенно взгляд. — Мне так плохо было…

Он снова стиснул чуть ослабленные было руки и прижался губами к ее лбу, успокаивая. И Лена, удивляясь самой себе, ощутила, как стыд уходит. Димка ни в чем ее не обвинял. Он был целиком и полностью на ее стороне.

— Придется и дальше поиграть, Лен, — попросил он ей в волосы. — Сделать вид, что поверила, чтобы не спугнуть. Можешь даже поощрения какие-нибудь выписать за внеурочную работу. Надо, чтобы они расслабились, иначе затаятся и черт его знает, что еще придумают.

Лена кивнула, принимая его план. Однако уточнила:

— А дальше?

— Дальше посмотрим, Лен, — все так же сосредоточенно ответил Дима. — Я хочу Мишку на откровенность развести. Есть верный способ…

— Напоишь его и все выведаешь? — догадалась Лена.

— Попробую, — подтвердил он. — Не думал я, что он с этими гнидами свяжется, но коли уж нашлась в их кодле паршивая овца, сам бог велел этим воспользоваться.

В его голосе послышалось сожаление, и Лена вспомнила, как Димка заступался за Михаила, считая его честным и несчастным человеком. Ему явно было горько в нем разочаровываться, и Лена, чтобы отвлечь его от неприятных мыслей, прижалась губами к его шее, а руками погладила по бокам.

Однако Димка на этот раз понял ее не совсем правильно. Стиснул Ленины плечи, подтянул ее к себе ближе и переплелся ногами с ее ногами. В груди у него застучало быстро и сильно.

— Я уже безбожно опоздал на работу, Ленка, — прошептал он, — и тебе придется заносить мне в дело выговор, но я не отпущу тебя, пока не заставлю забыть все недавние неприятности. Это, кстати, тоже входит в программу защиты свидетелей.

Лена прыснула и показательно вызывающе погладила его по бедру. Что конкретно в нее входит, ей уже не надо было объяснять.

— Тогда мне придется и собственное дело подмочить: я же тоже опаздываю, — чуть сдавленно проговорила она, чувствуя, что дыхание начинает предавать.

Димка с силой прошелся ладонями по ее спине и сжал ягодицы. Лена зажмурилась от удовольствия.

— Начальство не опаздывает, начальство задерживается, — напомнил он, и такое заявление требовало немедленной мести.

— Вредина! — заключила она и цапнула его зубами за плечо. Димка охнул — и время для слов окончательно закончилось…

Глава 21

Они целовались за углом автосервиса, как самые настоящие подростки: долго, жарко, беспечно и совершенно сногсшибательно. Без слов, без пауз, без единой лишней мысли. Давно уже надо было остановиться и вернуться к рабочим обязанностям, но, кажется, они потеряли слишком много времени вдали друг от друга, чтобы теперь поставить во главу угла работу, а не столь неожиданно возродившиеся отношения. И Дима балдел в этой Черемухиной взаимности, вряд ли с точностью сумев ответить, что стало поводом для нового сумасбродства. Кажется, он потребовал от Ленки обещания, что она не будет предпринимать никаких новых шагов против Милосердова и Ко, пока они вместе их не обсудят. Она пообещала и посмотрела на него с таким восхищением, словно он уже принес ей ордер на арест зарвавшегося управляющего.

Устоять было невозможно. Особенно зная, какое это удовольствие — целоваться с Ленкой. Он-то ведь реально уже думал, что в этом плане ему ничего не светит. Что у Ленки другой и что сторож на ее сервисе будет последним, на кого ее тщеславие позволит обратить внимание.

Кретин!

Не было у Черемухи никого! Что бы ни связывало ее со Жнецом, к близости это не имело никакого отношения. Близость у Ленки была с Димой, и такая, о какой только в юности и можно мечтать. Потом опыт подрезает крылья, вынуждая довольствоваться малым и убеждая, что иного в реальной жизни не бывает.

Бывает. И Дима прочувствовал это так ярко, что до сих пор пребывал в какой-то эйфории, посмеиваясь над самим собой, но никоим образом не желая из нее выныривать. И не имело ни малейшего значение отсутствие у Черемухи интимного опыта: Дима чувствовал ее эмоции и ее ощущения, и от их остроты и силы его просто уносило. Какое тут тщеславие: Ленка никогда не видела в нем подчиненного, только того Димку Корнилова, которого сам он почти потерял, — и именно его хотела. Хотела, несмотря на его идиотское поведение, стоившее ей стольких неприятностей и заставившее именно ее сделать первый шаг вопреки вечной своей гордости.