Простить и поверить (СИ)

Он глотнул прямо из горла и мешком привалился к стойке. Дима чувствовал, как тяжелеет у него голова от крепкого алкоголя на пустой желудок, но старательно ловил каждое Мишкино слово. Правда, смысл его фраз становился все более расплывчатым, и Дима понимал, что еще с пары стопок его просто унесет.

Пить он не умел.

— Когда следующая разборка планируется, Миш? — старательно четко проговаривая каждое слово, спросил он. Михаил тряхнул головой и уставился куда-то в пустоту. Потом как будто застонал.

— Не знаю, Дмитрий Юрьич, — несчастным голосом выдохнул он. — У них же не по графику, а когда машину новую подгонят. Но я скажу! Ей-богу скажу! Галинкиной памятью тебе клянусь! Ты только Елену Владимировну-то побереги! И сам поосторожней будь, а то, знаешь, мужики церемониться не любят…

— Радик и Дуденко? — уточнил Дима. — Или еще кто есть?

Глаза у Мишки были уже до того мутными, что Дима удивлялся, как он вообще что-то соображает.

— Нет, никого нет, — наконец выговорил тот и неверной рукой налил Дима полстакана. — Николай Борисыч на клиента наводит, Аркадий Глебыч угоняет, ну а мы с Радиком…

— Погоди! — поймал Дима за хвост промелькнувшую светлую мысль. — Если Дуденко рулит, то они с Милосердовым могли этим делом заниматься еще при старом директоре?

— Они и занимались, — подтвердил Михаил и подвинул Диме стакан. Пришлось глотнуть, чтобы Мишка продолжал говорить. — Почти с самого начала работы сервиса. Только когда Николай Борисыч управляющим стал, притормозил немного, думал, так сумеет деньги стричь. Но что-то не вышло у него. К концу того года мы вообще едва концы с концами сводили, впору закрываться было. Ну вот, значит, он и взялся за старое…

Дима глубоко вздохнул и зажевал два оставшихся бутерброда, пытаясь все же осмыслить услышанное. В том, что Милосердов был хреновым управляющим, он уже убедился и не имел повода не верить словам Михаила о нем. Удивляло только, как Черемухин отец за столько лет не заподозрил, что в его сервисе творятся такие дела. Ленка вон сразу все про него поняла. Слишком доверял товарищу и не хотел замечать очевидного?

А Лена теперь расплачивается за отцовскую сентиментальность.

Но уж Дима ее обиды никому не простит!

— Если действительно хочешь помочь, Миш, я отказываться не стану, — с трудом проговорил он, мечтая уже только о том, чтобы пристроить налившуюся свинцом голову на стойку и забыться крепким сном. — Но если задумал подставить — Галина никогда тебе этого не простит! Ты ее памятью поклялся…

Михаил неожиданно гордо поднял голову и слишком трезво сверкнул глазами.

— Я от своего слова никогда не отказываюсь, Дмитрий Юрьич! — заявил он и, еще раз хлебнув из горла, поплелся куда-то к выходу. А Дима смял пустой стаканчик и наконец-то позволил себе закрыть глаза…

Глава 22

Лена с трудом заставляла себя хоть немного замедлить шаг, чтобы не навернуться на каблуках, и проклинала себя за то, что по привычке надела туфли, а не переобудась в удобные кроссовки. В них добраться до сервиса можно было куда быстрее, а после полубессонной ночи Лена ничего сильнее не желала. И можно было, конечно, делать вид, что ее интересует исключительно расследование и результаты Диминых переговоров с Михаилом, но кого она обманывала? Лена до безумия хотела увидеть самого Димку, замучавшись без него за эту ночь до какой-то тоски.

А ведь еще вчера в это время была уверена, что он не заслуживает даже малейшего ее внимания, и переживала из-за того, что приняла решение отказаться от него раз и навсегда.

Какое там отказаться, когда Димка примчался, едва узнав, что с ней приключилась беда? Обещал со всем разобраться и никому больше не позволить ее обидеть? А потом занимался с ней любовью столь самозабвенно, что не заметил Лениной неопытности и забыл о предохранении?

Тоже ее хотел — жадно, горячо, до какого-то умопомрачения — и наконец-то не стал это скрывать. Почему сторонился раньше, Лена до сих пор не понимала, но сейчас это не имело значения. Потому что все оказалось серьезно. И Димка после их общего помешательства не охладел, не удовлетворился, не слинял, гадко поблагодарив за доставленное удовольствие, — нет! Он целовался с ней, как влюбленный мальчишка, и не хотел отпускать, и не хотел, чтобы Лена его отпускала, — и что еще она могла пожелать? Ей было так хорошо с Димкой, что она после весь день думала только о нем, и ночью мечтала о нем же, вспоминая их общую страсть в этой же самой постели и не желая из нее выныривать.