Просторный человек

— Прошу, — приглашает он и королевским жестом распахивает эту дверь. Закуток. Метров шесть, не больше. Но мне сразу становится здесь, если можно так выразиться, по себе. Письменный стол с металлической лампой под зеленым абажуром, стоячая полка с книгами — самодельная, из не очень-то хорошо струганного дерева. Книг немного, но все, видно, читанные, с бумажными закладками. Присмотрелась — и кресло самодельное. Широкое, здорово пригнанное.

— Я ведь очень старый, — говорит хозяин, проследив за моим взглядом. — Мне нравится иной раз повозиться… Мой отец был хорошим столяром. А у меня руки так себе.

— Александр Афанасьич по другой линии пошел, — поясняет Татьяна Всеволодовна. Будто нам не все равно, кем работал этот милый человек. (Что-то она меня опять не устраивает, эта Татьяна!..) — Он из-под Тулы подался в Москву, окончил университет. Вы ведь географ, да, Александр Афанасьевич?

— Да, да, мой друг. — И ласково придержал ее за руку. — Давайте отвлечемся от меня.

Но она вовсе не собирается потакать его застенчивости:

— Я вот все уговариваю Александра Афанасьевича оформить одну квартиру. Они люди зажиточные и с фантазией: хотят что-то вроде лесной комнаты сделать — стол из широких досок на двух чурбаках, кресла вроде вот этого, по стенам украшения из дерева и мха…

— Ах, оставьте вы это, Танечка! — возражает он нетерпеливо.

— Больших бы денег стоило, если б он согласился!

— И не соглашусь никогда! Этих людей знаю — у них все не по душе, а по моде.

— Впрочем, я с ними и сама разругалась! — неожиданно заключает Татьяна Всеволодовна и беспечно встряхивает головой.

— И теперь без работы? — ужасается он.

— Ну и что? Мы со Светкой привыкли к благородной бедности.

Я отворачиваюсь от нее, потому что не хочу слушать эту похвальбу, — она для Асиных ушей.

— Ах, Анна Сергеевна, — тихо говорит мне старик, — вы не видели Таниных картин!

— Разве она… ?

— Да, да. Э т о  в ней главное. Непременно, непременно поглядите. У нее редкий дар. Редчайший!

Я слушаю и не верю ему. Она снова не нравится мне, раздражает. Из чего здесь расти дару? Из себялюбия, что ли?

— Нам обещали чаю! — капризно восклицает Татьяна Всеволодовна, не глядя в нашу сторону.

Старик поспешно притаскивает из кухни чайник (неизвестно, когда успел поставить), очень домовито и уютно заваривает чай (все здесь заведено — и большая коробка для чая, и совочек с короткой ручкой, и на круглом столике в углу чашки), ставит на стол банку с вареньем, домашнее печенье.

— Соседи дали, — поясняет Татьяна. — Ну прямо баловень, общий любимец! — И я слышу нотки зависти.

— Я ваше это заведение, вот где мы встретились-то сегодня, да-авно приметил, — говорит старик, разливая чай. — И очень одобряю.

— Но сам не пользуется никогда. Я сколько раз говорила… — ввинчивает Татьяна (она что-то все стала лепить не к месту). — Вон потолок весь протек!

И правда протек. Но речь ведь была не о том. Я видела: человек этот хочет нам что-то хорошее сказать, а поскольку знает о нас одно — что вот работаем мы в заведении, которое ему нравится, — он и говорит. А Татьяна сбила. Надо ей с собой сунуться! И он начал про другое:

— У нас тут в квартире щенок живет. Уж так хорош! — Старый этот человек был сейчас как ребенок: радостен оттого, что есть щенок и что можно других этим порадовать. Я улыбнулась ему со всем теплом, на которое была способна. Ася же загорелась посмотреть.

— Сейчас принесу! — охотно согласился он и действительно принес псину — теплого, мягкого, с голым животиком и дурацкой физиономией.

Татьяна кинулась мять его, кружиться с ним по комнате, читать ему (именно  е м у) стихи, вроде:

— Кто живет под потолком?— Гном.

— У него есть борода?— Да.— А манишка и жилет?— Нет!

Александр Афанасьевич смотрел на нее благостно:

— Ох и стихов Танечка знает! Как начнут со Светкой на пари́, кто больше!..

А Татьяна все не унималась, теперь уже сочиняла сама:

А у нас есть пузик, пузик,А зовут нас Тузик, Тузик,А еще есть хвост, хвост

И немалый рост, рост!

Хорошо я сочиняю? — адресовалась она к старику, но восхититься, вероятно, должны были все. Она возбудилась сверх меры, и я рада была, когда щенок оказался у меня на коленях. Я после Татьяны не решалась тронуть милую эту дворняжку.

И тут я заметила острый нежный взгляд Аси. Она не подходила к зверьку, не тянула к нему рук, но уж если кто был рад, то именно она.

— Какое совершенное создание, а? — уверенный в понимании, заговорил с ней хозяин. — Если бы я был верующим… Не примите за кощунство, но такая гармония… это было бы как подтвержденье…

— А вы не верите?

— Нет. К сожалению — нет. Ведь я сам ниспровергал — для себя, разумеется. Доказывал… А теперь мне подавай доказательства обратные. А вера — это вера. Ей доказательства не нужны.

— Да, я бы тоже не смогла поверить просто так.

— Но, с другой стороны, бывают же какие-то истины, которые мы признаем без доказательств.

— Какие? — тихо спросила Ася.