Простушка (ЛП)

— Ты еще не победил меня, — сказала я, закатывая глаза.

— Но собираюсь.

Я проигнорировала его, фокусируя свое внимание на одном из двух полосатых шаров, все еще находящихся на столе. К этому моменту я уже желала, чтобы мы с Уэсли придерживались нашей обычной схемы поведения — пошли прямиком в спальню и забыли обо всем вокруг. Но этим вечером, по пути наверх, Уэсли упомянул, что у него есть бильярдный стол и продолжил ездить мне по ушам о том, что он прямо волшебник с кием в руках. По какой-то причине это пробудило во мне дух соперничества. Я не могла дождаться, когда вытру им пол и сотру эту его кривоватую ухмылку с его лица.

Только сейчас я начала раскаиваться в своем решении бросить ему вызов в этой игре, потому что, как оказалось, его хвастовство не было далеко от правды. Я неплохо играла в пул, но в этот раз мне должны были надрать зад. И я ничего не могла с этим поделать.

— Спокойно, — прошептал он, подойдя сзади и коснувшись губами моего уха. Его руки лежали у меня на бедрах, а пальцы играли с краем футболки.

— Сосредоточься, Простушка. Ты сосредоточилась?

Он пытался отвлечь мое внимание. И, черт, это работало.

Я вырвалась из его рук, пытаясь ткнуть его кием в живот. Но, естественно, он увернулся от удара, а я вот умудрилась отправить биток в противоположную сторону и прямо в угловую лузу.

— Фол, — провозгласил Уэсли.

— Проклятие! — Я повернулась к нему лицом. — Это не должно считаться!

— Но считается. — Он вынул белый шар из лузы и осторожно положил его на край стола. — В любви и пуле все средства хороши.

— На войне, — поправила я.

— Одно и то же. — Он отвел кий назад и сделал красивый удар. Полсекунды спустя восьмой шар залетел в лузу. Победный удар.

— Засранец, — прошипела я.

— Ну, не будь обиженной проигравшей, — сказал он, прислоняя кий к стене. — Чего ты ожидала? Очевидно же, я потрясающ во всем. — Он расплылся в улыбке. — Но ты не можешь меня за это винить. Мы же не виноваты в том, какими нас делает Бог.

— Ты заносчивый обманщик. — Я откинула свой кий в сторону, и он упал на пол в паре метров от меня. — Знаешь, самодовольные победители не намного лучше обиженных проигравших. И ты выиграл только потому, что постоянно мне мешал! Не мог свои грязные руки держать при себе и позволить мне сделать хоть один нормальный удар! Это просто низко. И к тому же…

Уэсли без предупреждения посадил меня на бильярдный стол. Его руки передвинулись мне на плечи, и через секунду я лежала на спине, глядя на него снизу вверх, а он мне ухмылялся. Сдвинувшись так, чтобы тоже полностью быть на столе, Уэсли наклонился ко мне. Его лицо оказалось всего в паре сантиметров от моего.

— На бильярдном столе? — спросила я, прищурившись. — Серьезно?

— Не могу устоять, — ответил он. — Знаешь, ты очень сексуальна, когда злишься на меня, Простушка.

Я была убита иронией этого заявления. Я про то, что он использовал сексуальна и Простушка в одном предложении, подразумевая, что я — сексуальная страшилка. Контраст был почти смешным. Почти.

Что больше всего меня задело, так это то, что раньше никто, даже Джейк Гейтер, не называл меня сексуальной. Уэсли был первым. И правда была в том, что с ним я чувствовала себя привлекательной. По тому, как он прикасался ко мне. По тому, как целовал меня. Я знала, что его тело хочет меня. Ладно, ладно. Мы об Уэсли тут говорим, его тело хочет всех. Но все же. Для меня это было чувство, которое я не испытывала… ну, никогда до этого. Это воодушевляло и возбуждало.

Но ничто из этого не смогло смягчить болезненного укола от последнего слова. Уэсли может и был первым, кто назвал меня сексуальной, но он также первым назвал меня Простушкой. Это слово ело меня изнутри, насмехалось надо мной уже несколько недель. И это была его вина.

Так как же он может видеть меня сексуальной и Простушкой в одно и то же время?

И почему мне это так важно?

Прежде чем я успела придумать какие-либо вменяемые ответы, он начал меня целовать. Его пальцы уже нашли все молнии и пуговицы на моей одежде. Мы превратились в смесь губ, рук и коленей, и все проблемы вылетели из моей головы.

По крайней мере, на некоторое время.

* * *

— Вперед, Пантеры! — прокричала Кейси. Она и несколько членов тощей команды выполняли «колесо» у края поля.

Джессика рядом со мной, светясь от радости, махала двухдоллоровым сине-оранжевым помпоном. Джейк с Тиффани ужинали сегодня вечером у ее родителей, и это значило, что я могула провести с ней несколько часов… даже если эти несколько часов были глупым спортивным соревнованием.

Правда в том, что я ненавижу практически все, что касается школьного духа, потому что, как все знают, у меня его ни капельки нет. Я ненавижу Хэмилтон Хай. Ненавижу его ужасно яркие цвета, безумно ординарный талисман и примерно девяносто процентов ученического состава школы. Именно поэтому я не могу дождаться, когда же уеду в колледж.

— Ты все ненавидишь, — сказала мне как-то Кейси, когда я пыталась объяснить ей, почему не горю желанием идти на баскетбольный матч.

— Это неправда.