Противостояние.Том I

— Ты лучше смоги говорить, — сказал Фрай и выставил вперед большие пальцы. Они у него были с двумя суставами (как и все остальные). И принялся вертеть ими взад и вперед под углами, казалось, отрицавшими все законы физики и биологии. — Потому что, если не сможешь, я поставлю эти твои голубенькие глазки-шарики у себя на кухне, а тебе придется трусить по преисподней с собакой-поводырем. — Он приставил свои большие пальцы к глазам Брадентона, и тот беспомощно вжался в подушку.

— Ты мне расскажешь, — проговорил Фрай, — и я оставлю тебе нужные таблетки. Я даже подержу тебя так, чтобы ты смог их проглотить. Тебе станет лучше, приятель. От таблеток все пройдет.

Брадентон, дрожа от страха не меньше, чем от холода, выдавил сквозь клацающие зубы:

— Бумаги… На имя Рэндалла Флагга. Внизу, в уэльсском комоде. Под… филенкой.

— Машина?

Брадентон отчаянно напряг мозги. Достал он тачку этому человеку? Все это было очень далеко, за бушующим пламенем бреда, а бред, казалось, что-то сделал с его сознанием, спалил целые куски памяти. Целые отрезки его прошлого стали выжженными комнатами с дымящимися проводами и обгорелыми контактами. Вместо машины, про которую хотел узнать этот ужасный человек, выплыл образ его самой первой собственной тачки, остроносого «студебекера», который он выкрасил в розовый цвет.

Фрай мягко положил одну ладонь на рот Брадентона, а другой рукой зажал ему ноздри. Кит начал дергаться под ним. Отчаянные стоны вырвались из-под ладони Фрая. Он убрал обе руки и спросил:

— Это помогает тебе вспомнить?

Как ни странно, помогло.

— Машина… — произнес он и стал задыхаться как собака. Мир завертелся, потом успокоился, встал на место, и он смог продолжать: — Машина стоит… за станцией «Коноко»… прямо на выезде из города. Шоссе 51.

— На северном конце города или на южном?

— Ю… ю…

— Ага, ю! Понял. Продолжай.

— Накрыта брезентом. Бу… Буо… «Бьюик». Документы на приборном щитке. Выписаны на… Рэндалла Флагга. — Он снова стал задыхаться и не мог больше произнести ни слова, лишь смотрел на Фрая с тусклой надеждой.

— Ключи?

— Коврик на полу. Под…

Задница Фрая пресекла дальнейшее словоизвержение, опустившись на грудь Брадентона. Он устроился там, как мог бы развалиться на удобной подушечке в квартире у друга, и неожиданно Брадентон оказался не в состоянии сделать даже слабый вдох.

Он потратил последний остаток воздуха в легких на одно-единственное слово:

— …Пожалуйста…

— И спасибо тебе, — сказал Ричард Фрай — Рэндалл Флагг с жеманной ухмылкой. — Скажи спокойной ночи, Кит.

Не в силах вымолвить ни слова, Кит Брадентон лишь бешено вращал глазами в распухших глазницах.

— Не думай обо мне плохо, — мягко произнес темный человек, глядя на него сверху вниз. — Просто нам уже надо поторапливаться. Карнавал начнется очень скоро. Открываются все аттракционы — и «Бросай-пока-не-выиграешь», и «Колесо фортуны». Это моя счастливая ночь, Кит. Я чувствую. Я чувствую это со страшной силой. Поэтому нам нужно спешить.

До станции «Коноко» было полторы мили, и он добрался туда только в четверть четвертого утра. По улице носился легкий ветерок. На своем пути он видел трупы трех собак и одного мужчины. Мужчина был одет в какую-то униформу. Над головой ярко и равнодушно светили звезды — искорки на темной шкуре вселенной.

Брезент, накрывавший «бьюик», был аккуратно прикреплен к земле и хлопал на ветру. Когда Флагг развязал веревки, брезент скользнул в ночь как огромный коричневый призрак и, подхваченный ветром, устремился на восток. А в каком направлении отправиться ему — вот вопрос.

Он стоял возле «бьюика» модели 1975-го в хорошем состоянии (тачки хорошо сохранялись здесь: при небольшой влажности ржавчина брала их нескоро) и принюхивался, как койот, к летнему ночному воздуху. В нем ощущался запах пустыни, который можно учуять лишь ночью. «Бьюик» был единственной целой машиной на кладбище разрозненных автомобильных частей, глыб, неподвижно застывших среди ветра и тишины. Мотор. Карданный вал, похожий на штангу какого-то атлета. Груда шин, в которой от ветра рождались странные звуки. Треснутое ветровое стекло. И много чего другого.

Лучше всего ему думалось в обстановке вроде этой. В такой обстановке любой человек мог стать Яго.

Он отошел от «бьюика» и провел рукой по дырявой крыше того, что когда-то, вероятно, было «мустангом». «Маленькая Змейка, а Маленькая Змейка, разве ты не знаешь, что мы всех прикончим…» — тихонько пропел он. Пыльным сапогом он ткнул в вогнутую решетку радиатора, и целая россыпь драгоценных камней подмигнула ему тусклым огнем. Рубины, изумруды, жемчужины величиной с гусиное яйцо, бриллианты, затмевающие звезды. Он щелкнул пальцем. Они исчезли. Куда же ему двинуться?

Ветер с воем ворвался сквозь разбитое ветровое стекло внутрь старого «плимута», и крошечные живые существа завозились в нем.