— Да. — Она посмотрела на него с немой благодарностью, и он ощутил какую-то неловкость. — Я раздобуду себе новую обувь. Вроде кроссовок. Ларри, я буду делать все, что ты скажешь. Я сама так хочу.
— Я кричал на тебя, потому что был расстроен, — негромко произнес он и, откинув у нее волосы со лба, поцеловал одну из царапин над ее правым глазом. — Не такая уж я дрянь, — тихо добавил он.
— Ты только не бросай меня.
Он помог ей встать на ноги, обнял за талию, и они медленно миновали будки сбора пошлины, оставив Нью-Йорк позади, за рекой.
Глава 36
В центре Оганкуита располагался маленький парк с пушкой времен Гражданской войны и мемориалом. После того как Гас Динзмор умер, Фрэнни Голдсмит отправилась прямо туда, уселась возле пруда с утками и стала рассеянно бросать в него камешки, наблюдая, как круги от них расходятся по водной глади, добираются до зарослей лилий по краям пруда и там исчезают.
Позавчера она отвела Гаса в дом Хансона на пляже, опасаясь, что, если она прождет дольше, Гас не сможет идти и ему придется провести свой «последний час», как неуклюже, но вполне точно выразились бы ее предки, в крохотной жаркой каморке возле стоянки машин у общественного пляжа.
Она думала, что Гас умрет в ту ночь. Температура у него поднялась, он впал в горячечный бред, дважды скатывался с кровати и даже метался по спальне старого мистера Хансона, сшибая предметы, падая на колени и вновь поднимаясь. Он звал людей, которых там не было, разговаривал с ними и разглядывал их то с восторгом, то с отчаянием до тех пор, пока Фрэнни не почувствовала, что невидимые собеседники Гаса были настоящими, а она — призраком. Она умоляла Гаса лечь обратно в постель, но для Гаса она не существовала. Ей приходилось все время быть начеку, чтобы не оказаться у него на дороге, а не то он сбил бы ее с ног и прошелся прямо по ней.
Наконец, тяжело дыша, он рухнул на кровать. Буйный бред сменился бессознательным состоянием, которое Фрэн сочла предсмертной комой. Но, когда она заглянула к нему на следующее утро, Гас сидел на кровати и читал вестерн в бумажной обложке, который нашел на одной из книжных полок. Он поблагодарил ее за заботу и сказал, что искренно надеется, что прошлой ночью не наговорил и не наделал ничего предосудительного.
Когда она сказала, что ничего такого не было, Гас с сомнением оглядел царивший в спальне беспорядок и пробормотал, что в любом случае с ее стороны очень любезно так говорить.
Она сварила немного супа, который он с аппетитом съел, и когда он пожаловался на то, как тяжело ему читать без очков, разбившихся неделю назад во время его дежурства на заставе в южном конце города, она взяла у него книжку (невзирая на его слабые протесты) и прочла ему четыре главы вестерна, написанного той женщиной, что жила на севере, в Хейвене. Он назывался «Огненное Рождество». У шерифа Джона Стонера возникли трудности с хулиганствующими элементами в городке Ревущие Скалы, кажется, в штате Вайоминг, но что еще хуже, он никак не мог придумать подходящего рождественского подарка для своей красивой молодой жены.
Фрэн ушла с надеждой, что Гас, быть может, поправится. Но прошлой ночью ему опять стало хуже, и на следующее утро, без четверти восемь, он умер. Это случилось всего полчаса назад. Умер он в сознании, хотя до самого конца не понимал, насколько серьезно его положение. Он долго твердил ей, что хотел бы съесть содового мороженого, каким его папочка угощал их с братьями каждый праздник Четвертого июля и в День труда, когда в Бангоре открывалась ярмарка. Но к тому времени электричество в Оганкуите уже пропало — его отключили 28 июня, ровно в 9.17 вечера по электрическим часам, — и мороженого в городе было не достать. Она стала прикидывать, нет ли у кого в городе морозилки с бензиновым генератором на случай аварий, и даже хотела было отловить Гарольда Лодера, чтобы спросить его, но тут Гас начал испускать последние прерывистые и совершенно безнадежные вздохи. Это продолжалось пять минут, пока она одной рукой поддерживала ему голову, а другой — салфетку возле его рта, на которую выплескивалась густая слизь. Потом все кончилось.