Противостояние. Том II

Но она так испугалась! Не за людей вокруг, которые во сне были курами в мешке, а за себя. Страх охватил ее душу — страх за свою душу.

«У твоего Бога нет власти надо мной, Матушка. Он слаб».

«Нет! Неправда! Моя сила удесятерится, мне будут даны крылья, как у орла…»

Но волк лишь ухмыльнулся и придвинулся ближе. Она отшатнулась от его тяжелого, смрадного дыхания. То было воплощение ужаса, и она боялась. Она была на самом пике страха. А потом волк, по-прежнему ухмыляясь, начал разговаривать на два голоса, задавая вопросы и сам отвечая на них.

«Кто извлек воду из камня, когда нам хотелось пить?»

«Я», — ответил себе волк капризным полукарканьем-полумычанием.

«Кто спас нас, когда мы утратили мужество?»

— спросил с ухмылкой волк; его пасть была уже лишь в нескольких дюймах от нее, а дыхание своим зловонием напоминало скотобойню.

«Я, — проскулил волк, придвигаясь еще ближе со своей ухмыляющейся пастью, полной зубастой смерти, и глазами, надменными и красными. — О, падите ниц и восхваляйте имя мое, я извлек воду из камня, восхваляйте же имя мое, ибо я — добрый и верный слуга, который приносит воду в пустыню, имя мое — это также имя моего Господина…»

И пасть волка широко распахнулась, чтобы проглотить ее.

— …имя мое, — бормотала она. — Восхваляйте имя мое, восхваляйте Бога, от которого исходят все благодеяния, восхваляйте Его, вы, создания, живущие под ним…

Она подняла голову и оглядела комнату в каком-то исступлении. Ее Библия валялась на полу. В окно, выходящее на восточную сторону, пробивался рассвет.

— О Боже мой! — воскликнула она громким дрожащим голосом.

«Кто извлек воду из камня, когда нам хотелось пить?»

Так вот оно что? Господи всемилостивый, вот оно что? Так вот почему шоры закрывали ее глаза и не давали увидеть то, что она должна была знать?

Горькие слезы покатились из ее глаз; преодолевая боль, она медленно подошла к окну. Артрит вонзал кривые, тупые иглы в суставы ее ног.

Она выглянула в окно, уже зная, что ей предстоит сейчас сделать.

Вернулась к шкафу, стащила через голову свою белую хлопковую ночную рубаху и бросила ее на пол. Теперь она стояла обнаженная, оголив тело, настолько испещренное морщинами, что оно было похоже на русло великой и древней реки времени.

— Да будет воля Твоя, — сказала она и начала одеваться.

Через час она медленно брела на запад по Мейплтон-авеню к лесным зарослям и узким ущельям за городом.

Стю был вместе с Ником на электростанции, когда туда ворвался Глен. Без всяких предисловий он выпалил:

— Матушка Абагейл. Она исчезла.

Ник пристально взглянул на него.

— Ты о чем? — спросил Стю, одновременно оттесняя Глена от команды, наматывающей медную проволоку на одну из перегоревших турбин.

Глен кивнул. Он проехал на велосипеде пять миль и все еще не мог перевести дух.

— Я пошел к ней, чтобы в общих чертах рассказать о вчерашнем собрании и дать послушать пленки, если она захочет. Я хотел, чтобы она знала про Тома, потому что мне было как-то не по себе от этой затеи… Наверное, то, что говорила Фрэнни, все-таки застряло в моей голове. Я хотел сделать это пораньше, поскольку Ральф сказал, что сегодня прибывают еще две группы, а вы ведь знаете, она любит приветствовать их. Я пришел туда около половины девятого. Постучал — она не отозвалась, и тогда я вошел. Подумал, если она еще спит, просто потихоньку уйду, но… я хотел удостовериться, что она не… не умерла или еще что-нибудь… она ведь такая старая.

Взгляд Ника не отрывался от губ Глена.

— Но ее там не было. И на подушке я нашел вот это. — Он протянул им кусок бумажного полотенца. Крупными дрожащими буквами там было написано:

Я должна ненадолго уйти теперь. Я согрешила, я посмела думать, что знаю помыслы Господни. Грехом моим была ГОРДЫНЯ, и Он желает, чтобы я снова отыскала свое место в Его делах.

Скоро я опять буду с вами, если случится на то воля Господня.

Абби Фримантл.

— Черт меня подери, — сказал Стю. — Что же нам теперь делать? Ты как думаешь, Ник?

Ник взял записку и снова перечитал. Потом вернул ее Стю. Ярость схлынула с его лица, и теперь он выглядел лишь очень печальным.

— Наверное, нам придется перенести собрание на сегодня, — сказал Глеи.