Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р.

«Живёт себе, скажем, директор госпредприятия или какой-нибудь чиновник партхозактива. И в процессе приватизации он получает чудесную возможность реализовать свой административный капитал, получив тем самым кусок собственности. Причём он необязательно должен реализовывать украденное у государства имущество. Он замечательным образом может превращать в реальные деньги, например, свои связи, имеющуюся у него эксклюзивную информацию и т. п. Но ведь в той же иерархической пирамиде обретаются прокуроры, милицейские начальники, командующие округами, чей статус не менее, а то и более высок, нежели у нашего чиновника. А им что прикажете делать? Они что — рыжие? Они тоже жаждут поживы и имеют свои резоны и основания участвовать в административной делёжке. Их предмет приватизации — государственные институты.

В результате мы получили то, что получили: уникальное квазигосударство, все элементы, составные части которого работают на реализацию исключительно частных или групповых интересов. И какой бы регулят мы ни попытались бы включить в подобную систему, он обязательно будет использован как источник для удовлетворения личных устремлений и амбиций».

Не думаю, что с 1994 года в этом смысле государственное устройство родимых осин как-то существенно поменялось. Мишка вошёл в «систему частных или групповых интересов», а во всём остальном он совсем не изменился. Всё такой же добрый человек из Сычуани, органичен и как добрая кузина, и как злой кузен.

Вообще Мишка тоже из поколения дворников и сторожей. Окончил ПТУ по специальности «краснодеревщик», и это вот всегда любил. И сторожем работал, сторожил музей Пастернака и Московский планетарий. Репетиторствовал — правда, спустя годы я не могу вспомнить, на каком предмете он мог бы специализироваться, а догадаться сама не могу: ну точно не естественные науки, и за литературу с историей я бы не поручилась, а никаких иностранных языков Мишка никогда не знал. И физкультурник он вроде так себе. Ну вот труд точно мог преподавать — краснодеревщик всё же, да и к кулинарии всегда был склонен, к такой мужской, брутальной: рёбра пожарить, настойку соорудить из корня мандрагоры с семенами укропа…

Да, познакомились мы в «Независьке», где он работал быстро и ярко взошедшей звездой, а я пришла брать у него интервью.

Вот написала и удивилась: надо же, это уже тогда было принято и не удивляло нас, когда журналист приходит брать интервью у журналиста. Но вообще-то это зашквар, я только потом это поняла. Нет, конечно, бывают исключения: журналист шёл лесом и спас котёнка из горящей избы, а также вынес знамя полка — понятное дело, ему тогда вручают почётную грамоту и присылают корреспондента заводской многотиражки. Или, например, журналист отсидел три года в тюрьме Буркина-Фасо за нарушение комендантского часа или контрабанду алмазов, возвращается к себе, у него берут интервью: а расскажите нам про тюрьму Буркина-Фасо, из наших там никто ещё не сидел, читатели журнала «Казённый дом» интересуются.

(Кстати, газета «Казённый дом» действительно существует, издаётся с 2000 года на базе редакции журнала «Преступление и наказание», который, в свою очередь, произрос из журнала «К новой жизни» — и всё это богачество расцветает, конечно, под сенью девушек в цвету Федеральной службы исполнения наказаний.

А про тюрьму в Буркина-Фасо тоже было дело: наша давняя с Мишкой подруга Машка, наша коллега, журналист, посидела в той тюрьме — правда, не три года, а три дня, но за нарушение комендантского часа, хотя скорее даже не его. Машка, хрупкая и изысканная блондинка, причём самого кудрявого свойства, с голубыми глазами-блюдцами на фарфоровой мордашке — редкой силы человек, специализировалась в своё время на самых отчаянных военных конфликтах и гражданских войнах. В это время она работала на конфликте тутси и хуту, в Руанде, а с чего её занесло в Буркина-Фасо, уж и не помню.