Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р.

Я расскажу на всякий случай, что ещё тогда говорила им. Ирена понимала, что ей не дадут делать телевидение, а канал или закроют, или тупо отберут. И она предпочла продать его опытным в медиа иностранцам с мировым именем. «Бертельсман» подходил идеально. Никто не ждал, что они будут защищать свободу слова и всякие там гуманистические ценности в России — бизнес есть бизнес. Надежда на них была только в одном: что они не пустят на канал кремлёвскую пропаганду как таковую, смогут сохранить свою долю и влияние до лучших времён.

Возможно, они и сами так думали. И уж наверняка они думали, что смогут тут договориться — им же всё равно, это не их страна, Путин так Путин, это даже хорошо, он немецкий менталитет знает и, похоже, уважает. Они же не собираются здесь разводить оппозицию: что скажут, то и сделают, лишь бы доходы от рекламы превышали расходы на производство программ.

Такая позиция, надо сказать, до сих пор широко распространена в немецких бизнес-кругах, и степень наивности этих кругов зачастую ставит в тупик. Хочется спросить: дорогой херр, вы, часом, не служили в Штази в Дрездене, не общались с молодым советским резидентом из Дома культуры? Нет? А может быть, вы стояли у истоков газпромовских размышлений о «Северном потоке» и ваша фамилия Шрёдер? Тоже нет? Тогда не удивляйся, если в России в итоге у тебя всё отберут. Ок, не отберут, а просто у тебя ничего не получится.

Нет, конечно, поначалу будет хорошо получаться — ваши инвестиции примут ласково, вы построите бизнес-центр, турбину, издательский дом или завод, будете заседать в президиуме, ходить в баню с губернатором, а он хороший парень, найдёте надёжных русских партнёров — внучатую компанию дочки трубопроводной фирмы Ротенбергов, или Тимченко, или поставщика московского правительства, или Чемезова, или — если уж совсем страх потеряли — Сечина. Потом начнёте испытывать некоторые неудобства, столкнётесь с некоторым недопониманием, а потом на ваши звонки и мейлы перестанут отвечать. Нет, никакого рэкета и силового отъёма имущества не будет, боже упаси, Россия — цивилизованная страна. Просто сочтёте счастьем продать всё это кому-нибудь и побыстрее уехать. И покупатель вот кстати: как раз ваш русский партнёр или один тут его знакомый.

Со многими это случилось, случилось это и с «Бертельсманом», который, как ему показалось, купил долю в REN-TV. Другим собственником стала компания, название которой никто не помнит, кроме Гугла, но не буду его тревожить — неважно. Важно, что другим собственником стал олигарх Алексей Мордашов и его «Северсталь».

Это казалось довольно странным, поскольку Мордашов никакой склонности к владению медиа до сих пор не проявлял. Было очень похоже, что он согласился стать «прокладкой» — промежуточным собственником. Так оно в итоге и случилось.

Но до этого события оставалось ещё несколько лет, а осенью 2005 года, когда на канал пришли немцы и ушли Лесневские, пришли ещё весьма примечательные ребятки как бы от «Северстали».

Одного из них я хорошо знала до этого. Милейший Лёша Германович был кремлёвским корреспондентом газеты «Ведомости» в её первом составе: умненький, опрятненький, приятненький мальчик. Он сделал стремительную карьеру в «Ведомостях» и быстро подался к Мордашову насчёт пиара. Он был страшно рад меня видеть. Через несколько лет он так же будет рад меня видеть, встретив случайно в аэропорту Перми.

Я была не одна, нас было трое: Ирина Ясина, Люся Улицкая и я. Мой муж к тому времени уже года три сидел, в тот момент отбывал наказание в колонии на севере Пермского края. Ирина Ясина уже была прикована к инвалидной коляске, лет десять болея рассеянным склерозом, и в тот год выпустила нашумевшую книгу «История болезни». А Людмила Улицкая выпустила книгу «Даниэль Штайн, переводчик», и все зачитывались (на мой взгляд, одна из сильнейших её книг), и вот-вот должен был выйти «Зелёный шатёр».

Мы увиделись на фестивале «Пилорама» в музее «Пермь-36» (по названию знаменитой колонии), я провожала Иру и Люсю к самолёту, а сама должна была ехать дальше на север, по зонам. Тогда в Перми был старый аэропорт, и о пандусах там ничего не слышали. Мы втроём остановились около лестницы в два пролёта, нам нужно было втащить туда Иру на коляске, и нам явно требовалась помощь. Но никто не спешил нам помочь.

И вдруг я увидела Лёшу Германовича с каким-то парнем. Я схватила Лёшу за футболку и быстро сказала:

— Здравствуй, Лёша, помоги нам.

Германович заулыбался и мгновенно откликнулся. Они с коллегой подхватили коляску, и через полминуты мы преодолели два пролёта. Едва ли наш путь занял больше тридцати секунд. За это время симпатичненький, умненький и опрятненький Лёша успел задать нам три вопроса:

— Оль, как дела в бизнесе у мужа? Привет передавай, надо с ним кофе выпить.

— Ирк, а ты чего в коляске, ты ногу сломала?

— Мне почему-то знакомо ваше лицо (Улицкой).

Ответы его не интересовали, и мы все три напрасно набрали в лёгкие воздуха — чтобы потом громко выдохнуть и переглянуться. Германович уже убежал дальше.