Процесс. Замок (с иллюстрациями Веры Дубровской)

какие-то колебания. Скорее он видел тут открыто предложенный ему выбор — ему предоставлялось сделать свои выводы из содержания письма: желает ли он стать работником в Деревне, с постоянно подчеркиваемой, но на

самом деле только кажущейся связью с Замком, или же он хочет только внешне считаться работником Деревни, а на самом деле всю свою работу согласо-вывать с указаниями из Замка, передаваемыми Варнавой. К. не задумывал-ся — выбор был ясен, он бы сразу решился, даже если бы за это время ничего

не узнал. Только работая в Деревне, возможно дальше от чиновников Замка, сможет он хоть чего-то добиться в Замке, да и те жители Деревни, которые

пока еще так недоверчиво к нему относились, заговорят с ним иначе, когда

он станет если не их другом, то хотя бы их односельчанином, и когда он перестанет отличаться от Герстекера или Лаземана — а такая перемена должна

наступить как можно скорее, от этого все зависело, — тогда перед ним сразу

откроются все пути, которые были для него не только заказаны, но и незримы, если бы он рассчитывал на господ оттуда, сверху, и на их милость. Правда, тут

таилась одна опасность, и в письме она была достаточно подчеркнута, даже

с некоторым злорадством, словно избежать ее было невозможно. Это — положение рабочего. Служба, начальник, условия заработной платы, отчетность, работник — этими словами так и пестрело письмо, и даже когда речь шла

198

ф. кафка

о чем-то более личном, все равно и об этом говорилось с той же точки зрения.

Если К. захочет стать рабочим, он может им стать, но уж тогда бесповорот-но и всерьез, без всяких других перспектив. К. понимал, что никакой прямой

угрозы тут нет, этого он не боялся, но, конечно, его удручала обстановка, привычка к постоянным разочарованиям, тяжелое, хоть и незаметное, влияние

каждой прожитой так минуты, и с этой опасностью он должен был вступить

в борьбу. Письмо не обходило молчанием, что если этой борьбе суждено начаться, то К. уже имел смелость в нее вступить: сказано об этом было с тон-костью, и только человек с беспокойной совестью — именно беспокойной, а не нечистой! — мог это вычитать в трех словах, касавшихся его приема на

работу: «как вам известно». К. доложил о себе, и с этого момента, говорилось

в письме, он, как ему известно, был принят.

Сняв одну из картинок со стены, К. повесил письмо на гвоздик; в этой каморке ему жить, тут пусть и висит письмо.

Затем он спустился в зал. Варнава сидел с помощниками за столиком.

— Ага, вот ты где, — сказал К. без всякого повода — он просто обрадовался, увидев Варнаву.

Тот сразу вскочил. И все крестьяне тоже вскочили с мест при входе К. и стес-нились вокруг него, видно, у них уже вошло в привычку ходить за ним по пятам.

— Чего вам от меня нужно? — крикнул К.

Они не рассердились и медленно вернулись на свои места. Отходя, один

из них сказал, как бы в объяснение, мимоходом, с непонятной усмешкой, от-разившейся и на других лицах:

— Того и гляди, услышишь какую-нибудь новость, — и облизнулся, как

будто новость можно было съесть.

К. воздержался от дружеского слова, ему нравилось, что он внушал к себе

уважение, но стоило ему сесть рядом с Варнавой, как он почувствовал, что

кто-то дышит ему в затылок: крестьянин сказал, что пришел взять соль.

Но К. так на него топнул, что тот убежал без солонки. Было действительно

нетрудно вывести К. из себя, стоило только напустить на него этих крестьян, их упрямое участие казалось еще хуже, чем замкнутость других, а кроме того, они были достаточно замкнуты: если бы К. сел к их столу, они бы немедленно

поднялись и ушли бы. Только присутствие Варнавы мешало ему учинить скандал. Все же он угрожающе повернулся к ним, да и все они повернулись к нему.

Но когда он увидел, как они все сидят, каждый на своем месте, не разговаривая друг с другом, без всякого видимого общения, связанные только тем, что

все они не спускали с него глаз, ему показалось, что они преследуют его вовсе

не из злого умысла; может быть, они и вправду хотели от него чего-то добиться, только сказать не умели, а может быть, все это было простым ребячеством, которое тут как будто всем было свойственно: разве не ребячливо вел себя сам

хозяин — держа обеими руками стакан пива, предназначенный одному из посетителей, он уставился на К. и не слышал оклика хозяйки, высунувшейся из

кухонного окошечка.

замок

199

Уже спокойнее обратился К. к Варнаве. Он охотно удалил бы своих помощников, но не мог найти предлог. Впрочем, они молча уткнули глаза

в свое пиво.

— Насчет письма, — сказал К. — Я его прочел. Ты знаешь содержание?

— Нет, — сказал Варнава, и его взгляд говорил больше, чем его ответ. Может

быть, К. ошибочно видел в нем слишком много хорошего, как в крестьянах —

плохое, но ему было приятно его присутствие.

— Там и о тебе идет речь — тебе придется время от времени передавать

сведения от меня начальству и обратно, потому я и решил, что ты знаешь содержание письма.

— Мне только поручили передать письмо, — сказал Варнава, — и дождаться, пока его прочтут; если тебе понадобится, отнести устный или письменный ответ.