Провансальский триптих

Бесполезно отворачиваться от прошлого, чтобы думать лишь о будущем, — писала Симона Вейль. — Опасная иллюзия — полагать, что это открывает какие-то возможности. Противопоставление прошлого и будущего — абсурдно. Будущее не несет и не дает нам ничего; это мы должны отдавать ему все, даже саму нашу жизнь, чтобы созидать его. Но чтобы отдать, нужно обладать, а мы не обладаем ни другой жизнью, ни другими питающими соками, кроме сокровищ, унаследованных от прошлого и впитанных, усвоенных и воссозданных нами. Из всех потребностей человеческой души нет более жизненной потребности, чем потребность в прошлом[339].

*

Лоренс Даррелл, знавший Прованс как мало кто другой, проследив за его судьбой после захвата римлянами, в своей последней (1990) книге «Неохватный призрак Цезаря» (Caesar’s Vast Ghost) писал:

Управляя завоеванными провинциями великодушно и тактично, Рим сумел объединить разные силы с несхожими воззрениями и амбициями, подчинив их образу жизни, который давал обычному человеку ощущение покоя и безопасности.

Как же происходило завоевание? Каким образом кельтские поселения так быстро превращались в римские города? Пробую себе это представить. Схема, похоже, всегда была одинакова. Следом за колонистами и ветеранами-легионерами, наделявшимися за тридцатилетнюю службу землей, появлялись чиновники гражданской администрации, правоведы, инженеры, специалисты по городской инфраструктуре, урбанистике, гидрологии. Немедленно начиналось строительство важнейших зданий: капитолия, форума, храма, триумфальной арки, терм, торговых рядов, а спустя недолгое время — театра, ипподрома, цирка.

Первой своей задачей римляне считали обеспечение городов водой. В Арелате римская администрация немедленно начала строить акведук длиной в сорок шесть километров, доставлявший воду из источников в Малых Альпах. Строительство завершилось в рекордном темпе. Город расцвел. В Тренкетае, на задах бывшего порта и судоверфи, вырос район роскошных вилл: дома один лучше другого, в садах экзотические деревья, кустарники, прудики, выложенные разноцветной мозаикой, по газонам разгуливают павлины. В городе начали регулярно мыть улицы и рыночные площади, была проведена канализационная сеть (действовавшая бесперебойно до XIX века!), на площадях появились фонтаны, общественные туалеты (из белого мрамора!) с проточной водой, образовался новый социальный институт — публичные бани, место дружеских встреч и политических дебатов.

Когда сейчас в окрестностях Фонвьея, на пустошах среди диких олив, рассматриваешь сохранившиеся фрагменты акведука, нельзя не восхититься совершенством строительной техники: каменные блоки пилонов идеально подогнаны, контуры арок безупречны, наклон каменной водосточной трубы оптимален… Уровень знаний римских инженеров и в наши дни поражает!

Не меньше, чем размах земляных и строительных работ, поражают творения архитекторов и скульпторов… В сегодняшнем Арле над крышами домов, в просветах улиц внезапно, будто вздыбленные тектоническими силами скалы, вырастают монументальные строения. Чудом уцелевшие, они кажутся здесь чужими — слишком большими, не соответствующими масштабам провинциального городка. Заметим, что в римском амфитеатре сегодня могло бы поместиться все взрослое население Арля… Вопль, вырывавшийся из тридцати тысяч глоток во время таких зрелищ, как munera

, когда арелатский гладиатор побеждал соперника из Массалии, или как venationes, когда вооруженный дротиком охотник убивал медведя, возвращался, отразившись эхом от скал Монмажура!

*

История римского Прованса — это пять веков мирной жизни, добрососедства, благосостояния, цивилизационного развития. В начале IV века н. э. роль Арелата, важного торгового центра, возрастает, о чем свидетельствует передача городу большого числа административных полномочий, частые визиты императора Константина, чей сын, Константин II, родился в Арелате в 317 году, наконец, проводившиеся там соборы, в частности знаменитый собор 314 года[340].