Проводник 2. На другом берегу Стикса

– Да, я слышу тебя, прости Эдик. – Михалыч очнулся, взял себя в руки, задвинул тоску подальше. – Выносите папу, я сейчас спущусь. – Приказал он. Стоял, наблюдал в окно, как через некоторое время открылись двери катафалка, оттуда вышли двое молодых ребят в черных костюмах, подошли к корме, открыли заднюю широкую дверь, один из них вытащил складные подставки под гроб, поднес их ближе к подъезду, раскрыл, зафиксировал и расставил, убедился, что они стоят прочно и устойчиво, повернулся, пошел к ожидающим его товарищам для выноса гроба с покойником. Михалыч не стал дожидаться и смотреть как будут доставать и выносить из машины тело, отвернулся от окна, направился на выход, он позвал Тамару и ее подруг с собой.

Отца было сложно узнать, казалось, в гробу лежит другой человек, его лицо исказила маска смерти, оно как-то осунулось, заострилось, посерело. Но все же перед Михалычем лежал папа, горько было осознавать это. Покойник был одет в военную форму с генеральскими погонами, форма лежала на нем идеально, из-под батистового белого покрывала, которое закрывало его почти до груди, выступали носки черных туфель, гроб был дорогой, покрытый коричневым лаком, но полностью открытым, такой хотел отец при жизни. Он дал указания, когда точно понял, что скоро умрет.

Возле подъезда выстроился караул, отдавая дань своему соратнику и товарищу, контрразведчику. Прямо возле ребят сгрудились бабки, соседки по подъезду, они не громко переговаривались, качали головами.

К гробу, шаркая ногами, подходили люди, прощались, отходили, шмыгали носами на холоде. Все было торжественно, тихо и печально. Евгений Михайлович посмотрел на часы, кашлянул, он тоже замерз, подошел к Эдику.

– Эдик, я думаю, что пора. Нужно народ попросить сесть в автобусы, пора выдвигаться на кладбище, у нас уже время поджимает. – Сказал он в пол голоса. Тот в ответ кивнул, показывая, что понял. Михалыч развернулся, направился к караулу, дал указания сержанту грузиться отделением в автобус, объяснил, как им действовать на кладбище. Тем временем, парни – работники агентства бережно понесли покойного обратно в катафалк. Народ рассаживался по теплым, прогретым автобусам, с облегчением занимая места, процессия сворачивалась для переезда на кладбище.

– Тома, не волнуйся, все прошло на отлично, прощание, поминки. Красиво сработал караул с салютом, все прошло, как надо, еды в достатке, людей накормили. – Михалыч успокоил супругу, та сильно разволновалась после похорон, на кладбище ее пришлось отпаивать валерианой. В ответ она ничего не сказала, только кивнула головой. На переднем сидении, рядом с водителем, сидел их взрослый сын Сережка. Приехал на похороны деда из Москвы. Он обитал в столице, был на курсах повышения квалификации, сын молча следил за дорогой.

– Леш, заверни, пожалуйста, на Жукова, там меня высадишь. – Неожиданно скомандовал Михалыч водителю. На него вопросительно посмотрела супруга, уже было открыла рот, чтобы задать вопрос, но Михалыч ее опередил, ответил первым. – Тома, сегодня ночуйте с Сережкой дома, я переночую у отца, пороюсь в его нычках, может деньги где припрятал, да и вообще нужно там побыть, а то мало ли что. Люди знали, что жил один, сегодня его похоронили, квартира лакомый кусок для воров. – Объяснил он, замолчал, потом добавил. – Я хоть свет повключаю, пусть видят, что там живут.

– Я поняла, Жень. Да, все правильно, я не подумала. – Призналась она, добавила. – Я видела у папы шкатулочку с золотом, он прячет ее за баром.

– А ты откуда знаешь? – Удивленно спросил ее Михалыч.

– Пап, по-моему, тут за шкатулочку только ты не в курсе. – Отозвался сын Сережа.

– Дед всегда доставал шкатулку на день победы, там у него звезда героя хранилась. – Добавил он.

– Ясно. – Согласился Михалыч, дальше ехали молча, каждый думал о своем.

Тик, тик, тик, тик, мерно отчитывая секунды, тикали настенные часы, поскрипывая внутри, словно скребясь коготком, ритмично нарушали тишину. Их стрелки показывали без пятнадцати два.