Провокация: Театр Игоря Вацетиса

«Прогрессисты» снимали для этого теплоход «Карл Либкнехт» и проводили там четырехдневные конференции, тщательно обеспечивая себе все удобства в каютах люкс. Модернисты пользовались роскошной квартирой частника-венеролога, отца одного из членов компании, а водку и закуски приносили с собой. В обеих компаниях были свои барды. Бардов слушали молча, утвердительно кивая головами и постукивая ритмично пальцами по столу. А потом разогревшись, хором пели Окуджаву. Комсомольцы пели: «Мама, мама, это я дежурю», а диссиденты: «Возьмемся за руки, друзья…» И тех и других «пас» Комитет государственной безопасности. Поэтому в обеих компаниях были стукачи. Стукачам очень нравилось пребывание в этих компаниях. Они растворялись и млели, путая долг и удовольствие. В КГБ рос компромат, но до поры до времени никто не собирался разрушать установившееся равновесие сил.

Пора пришла, и пришло новое время. Количество стукачей в компаниях зашло за 50 % и превысило критическую массу. Пошла неразбериха. Уже стукачки спали со стукачами и пытались их разговорить. Уже стукачи стучали на других стукачей. Диссиденты стали перебегать в комсомольцы. Но случалось, что и комсомольцы переходили в диссиденты. Партия окончательно окостенела, разъеденная бюрократизмом и подхалимажем. Она в совершенстве овладела искусством принимать кардинальные решения, но совершенно разучилась хоть одно из них осуществлять. Единственной опорой, подлинной реальной силой оставался только Комитет. Он пронизывал всю страну и наращивал свою проникающую силу. Но и тут появились прорехи. От безмерного расширения числа сотрудников страдало качество. КГБ начал снижать компетентность. Появилась острая нужда в истинных рыцарях государственной безопасности. И они нашлись. Они пришли спасать Комитет и страну. Только талантливая молодежь КГБ могла удержать от распада впавшую в маразм, внезапно одряхлевшую империю.

Вот тогда-то и ухватил блестящий тайный офицер Андрей Александрович (он же Евгений Михайлович) Никитин отставшего от стаи М.З.Фесенко за жопу.

А от стаи действительно оторвались. Оба. Наличие вкуса и чувства юмора заставило Липу Корсунского опомниться и попытаться отвалить от прогрессивных комсомольцев. Они в это время были увлечены ловлей тунеядцев, что было очень непростой задачей, ибо тунеядцами в полном смысле этого слова были только они сами. Липа высказал это наблюдение в пьяной дружеской беседе. Высказывание было замечено. Как и многое другое. И прежде всего непорядок с отчеством. За глаза его теперь иначе как Боруховичем не называли. Была и главная, совсем непростительная вина – то самое «избранничество», за которое он так боролся, которое очень даже ощущалось и ой как раздражало.

«Ну, что, Липа, все глаза портишь, все имя свое обессмертить надеешься? – как бы шутливо кричали комсомольцы, вбегая к нему в комнату еще в той, родительской квартире в самом центре города на улице Жуковского. – Завтра выезд в Выборг – дискуссия с финскими молодыми учеными на тему “Мы все северяне”. И сразу в Хельсинки – союз молодежи профсоюзов. И оттуда в Берлин с большим заездом в Западный Берлин на тему “Все мы европейцы!”. Быстренько, быстренько, две рубашки, трусы и плавки в чемодан, презервативы на месте! С шефом все оговорено. Ты отпущен». Какие мягкие были диваны в двуспальных купе скорых поездов. Как услужливы были богатыри – шоферы, готовые в лепешку для тебя расшибиться. Как милы и сговорчивы были девушки, случайно зашедшие «на огонек» в трехкомнатный люкс выборгской гостиницы. Э-э-х-х! Хорошо быть молодым! И нигде молодость так не ощутишь, как в разъездной группе обкома комсомола!

Какие шашлыки были в Сехешфехерваре! А сыр под «Изабеллу» на Ахуне! А какая стайка полек набежала на нас в гостиницу «Бристоль» в Варшаве да так и осталась по номерам на целую неделю – на все время конференции. И – вот не поверите – все от души. Ничего они от нас не хотели и ничего не просили. Правда – нельзя исключить в целях познания, – может быть, их заранее кто оплатил? Но это, ей-богу, уже не наша забота. А как пили в Йыэсуу – Нарве трое суток подряд, то в сауне, то на берегу?! Говорят, эстонцы к нам как-то не так относятся. Не знаю. Не видал. Все у нас нормально было с нашими эстонцами. И пили они нормально – ничуть не меньше, а может, даже и больше. Нормальные эстонцы, нормальные абхазы… вообще нормальные отборные ребята… Кроме румын, конечно, – румыны говно. Но что делать – их фюрер их запугал. Трусливые, гонористые… прижимистые… нет, о румынах и говорить не хочется. Но зато болгары… е-мое! Что день, что ночь, что столица, что колхоз – сплошная гулянка. Как в Грузии! Что хочешь – все бери.