Проза жизни

Белый теплоход медленно, тяжеловесно вошел в бухту. К нему шустро подвалил буксир-толкач, уперся резиновыми рогами, помог развернуться. И вот уже белые чалки-канаты полетели на берег, опоясали мощные, отлитые в другом веке чугунные тумбы. Как любил Павел в юности бывать в морском порту, слушать крикливых чаек, гул портальных кранов, похожих на крабов, наблюдать швартовку лайнеров, вдыхать запах моря! Нынешний день был влажно-пасмурным, хотя дождя с утра не было, и вот теперь, впервые за все дни командировки, заморосил дождь-невидимка, дождь-туман.

Матросы опустили трапы, но раньше, чем первый пассажир ступил на них, Стольников предъявил удостоверение: «Мне к капитану Радову. Ревизия из Москвы». Матрос, белобрысый парень лет двадцати, не ответил, растерялся, лишь рукой указал: проходите! Поиски капитана заняли немало времени — Стольников запутался в переходах, гулких металлических трапах. Наконец он нашел рубку, вахтенный матрос доложил о госте.

Капитан Сергей Сергеевич Радов встретил ревизора устало-спокойным взглядом и жестом пригласил: прошу, слушаю вас. Китель висел на спинке вращающегося кресла, привинченного к полу. Лицо капитана показалось Павлу примечательным: крупный мясистый нос, грубые, словно скульптором тесанные скулы и подбородок говорили о том, что это действительно «морской волк». А спокойные умные глаза человека с высокой культурой, образованием и интеллектом были как бы перенесены в этот портрет с другого лица. Павел, переволновавшись заранее, на набережной, стал теперь абсолютно спокоен и хладнокровен.

Он представился, сообщил, что ревизию заинтересовал круиз для участников симпозиума, а документы управления неполны.

— Судовой журнал, — тихо-устало произнес Радов, и это прозвучало по-домашнему, вовсе не командой. Ему подали судовой журнал, раскрытый на нужной странице. Стольников открыл кожаную папку с документами, вырезками из газет, освещавших симпозиум, — приготовился предъявить их, приготовился атаковать.

— «Круиз отменен в связи с изменением программы симпозиума. Теплоход поставлен на санобработку», — ровным голосом зачитал Радов.

— Будьте добры распорядиться, чтобы мне сняли копию выписки.

— Извольте, — произнес Радов почти старомодное теперь слово.

— Могу я видеть заведующего производством вашего ресторана?

— Сергеев, оповестите их.

Слышно было, как в судовых громкоговорителях раздалось: «Работникам ресторана оставаться на местах».

Капитан не проявлял любопытства: почему ревизоры заинтересовались круизом? По всему его внешнему облику, манерам видно было, что совесть его чиста. Ему нечего скрывать, незачем лукавить и суетиться, а ты-то приготовился прижимать его к стенке тем, что ни одна газета не упомянула о морской прогулке! Стольников, словно продолжая спор с Иваном, с радостью представил себе, как расскажет Ивашневу о капитане: вот человек, который делает свое дело, прямо ходит по земле и еще увереннее по морям — он, если угодно, кристально чист!

Капитан внимательно перечитал выписку из судового журнала, подписал ее и протянул Стольникову. Даже в жестах между капитаном Радовым и заместителем начальника морского пароходства Сухаревым видна была разница — Сухарев вел себя щеголевато, будто смотрелся в некое зеркало, Радов же был естествен. Подумалось: вот крестьянский сын Радов возит по морям интуристов-миллионеров…

— Могу еще чем-то быть полезен? — осведомился Сергей Сергеевич, и Павел с сожалением ответил: «Нет, благодарю вас», — ему было приятно просто находиться рядом с этим человеком, от которого исходили доброта и сила, спокойствие и уверенность, как от отца.

— А я знал, что вы заинтересуетесь этим круизом, — сказал на прощание Радов.

— Почему же? — с улыбкой и без всякого удивления в голосе спросил Стольников.

— Не люблю, когда судно превращают в лавку. Желаю удачи!

Матрос сопроводил его в ресторан. Павел ожидал увидеть этакого бравого кока в белом колпаке грибом, но жизнь оказалась разнообразнее устоявшихся штампов-представлений. Прямо в зале ресторана за столиком сидел джентльмен в костюме добротной шерсти и изящного покроя. Усики. Внимательный, даже чересчур внимательный взгляд. Золотой перстень на пальце. Стольников представился и начал без обиняков: его интересует, какие продукты получал ресторан в июле и их списание. Завпроизводством попросил удостоверение, внимательно изучил, переводя взгляд с фотографии на Павла, и ушел за документами. Он назвался, но Стольников не запомнил витиеватой фамилии, а переспрашивать было неудобно.

— Здесь работы не на один час, — обронил зав, выкладывая пачки сброшюрованных накладных.