Прожектор доктора Геббельса. Кинематограф Третьего рейха

Когда в кадре первый раз появляется Анна, она лежит в кровати, а все остальные обитатели дома уже на ногах. Неприятности начинаются с того, что девушка проспала поминальную службу по ее умершей матери. Молодой капеллан Грегор лицемерно взывает к ее совести. Он – олицетворение ревнителя-ханжи, который следит за каждым шагом девушки и пытается ее контролировать со строгостью инквизитора. Девушка с детской наивностью отвергает его. С самого начала фильма видно, что Анна – это жертва. Ей пытается помочь добродушный дядя, который тщетно старается сдержать фанатичные порывы своего коллеги. Анна, которая сама является внебрачным ребенком, чувствует свою вину перед дядей. Это прекрасный повод для коварного капеллана постоянно упрекать и поучать девушку. Прошлое тяготит ее, но при этом она боится всего нового. Когда появляется Ганс, ее любовь настолько светла и сильна, что Анна даже на время забывает про свое гнетущее прошлое. Для нее юноша – это ключ к новой, более свободной жизни. Но ее порыв был недолгим. В ее душе вновь возникают старые опасения. Она постоянно начинает думать о дяде-священнике, о капеллане и о долге, о необходимости блюсти себя. «Принеси себя в жертву», – говорит капеллан, призывая девушку уйти в монастырь. Он готов пожертвовать ею, следуя принципу «не доставайся же ты никому».

Любовь, лучшее, что было в ее жизни, в итоге станет разрушительной страстью. «Обнимай меня до смерти», – говорит она как-то Гансу во время свидания.

Все идет к тому, что должно произойти. Капеллан видит, как однажды ночью Ганс проник в комнату девушки. Наутро он вновь начинает свои нравоучения. На этот раз душа девушки дрогнула. Она топится в озере. Трое мужчин пребывают в растерянности. Каждый из них по-своему спровоцировал смерть девушки. Больше всего в трагедии виноват капеллан-садист. Но в произошедшем виноват и Ганс, который после ночи любви намеревался оставить Анну и направиться на учебу в университет. Часть вины лежит и на дяде-священнике, который закрывал глаза на все происходившее в его доме.

В этом фильме Файт Харлан фактически не применял монтаж. Большинство сцен фильма снято с одного ракурса, «одним кадром». Это придает фильму некую театральность, что было весьма характерно для всего творчества Файта Харлана. Поскольку фильм мог вызвать недовольство католической церкви, равно как и всех церковных кругов, то по решению Рудольфа Гесса «Молодость» долгое время не выпускали в прокат. В итоге ему было предложено отснять другую концовку. Как видим, внимание со стороны национал-социалистических властителей означало не только благосклонность, что приносило выгоду, но и критические замечания, что создавало множество неудобств.

«Обнимай меня до смерти» (кадр из фильма «Молодость»)

Забегая вперед, скажем, что все фильмы, снятые Файтом Харланом в годы войны (за исключением «Иммензее»), были изменены по «просьбе» Геббельса. Это была своего рода сделка. Харлан должен был слушаться Геббельса, а тот в свою очередь представлял режиссера к званию Государственного артиста, что давало немалые блага. Неудивительно, что между Харланом и Геббельсом постоянно возникали споры. Собственно, сам Харлан аналогичным образом относился к Кристине Зёдербаум. Он был деспотом, а ценой за терпение была гарантия, что в каждом новом фильме Харлан даст Кристине (иногда даже несмотря на протесты Геббельса) главную женскую роль.

После съемок «Молодости» между актрисой и режиссером завязался роман. Хотя, судя по всему, Харлан принудил к этому юную Кристину. Несмотря на близкие отношения, Кристина даже 13 лет спустя обращалась к нему на «вы». По большому счету этот роман никто не воспринимал всерьез, ни сам Харлан, ни актерские круги. Кристину все воспринимали только как милую девчушку. В итоге даже многие годы спустя она ощущая себя нелюбимым ребенком в семье. При этом сам Харлан пытался не демонстрировать свои отношения. Кристина вспоминала: «Он мог ревновать даже к взглядам. Несмотря на то, что мы не состояли в браке, он оберегал меня как свою собственность, которая в своей чистоте не должна быть испорчена окружающим миром. Так, по крайней мере, он говорил».